Вернер Вольф – человек тихий. Редактор «LIFE» однажды заметил: «Из всех фотографов, которых я знаю, он единственный лишен темперамента». Пусть он и не стал широко известным фотографом, но все его заказчики уверены: он выполнит свою работу на высшем уровне. Вольф побывал с Эйзенхауэром в тринадцати странах, сопровождал Джона Кеннеди в поездке по Европе во время его конфронтации с Хрущевым в 1963 году. Биография Вернера Вольфа служит доказательством тому, что можно быть фотожурналистом-универсалом и в течение пяти десятилетий зарабатывать себе на жизнь благодаря осознанной, честной преданности своему делу. Вернера тем не менее помнят как человека, выполнившего один безумный заказ для «LIFE», результаты которого были использованы в рекламе сигарет «Camel». Когда на крыше Эмпайр-стейт-билдинг водружали антенну, Вернера подняли в монтажной люльке над башней, откуда он сделал потрясающую фотографию улиц Манхэттена.

Фотографа, более щепетильного в денежных вопросах, чем Вольф, мне встречать не доводилось. Если он добирался к месту съемки на метро, то не брал с клиента денег за проезд. Если в середине съемочного дня он съедал бутерброд, то не требовал возмещения за полный обед. Среди фотографов часто попадаются мастера составления длинных счетов, и честность Вернера в этом вопросе заказчики запомнят надолго.

Боб Крист

Крикливый, грубый и самоуверенный бейсболист и менеджер «Brooklyn Dodgers» и «New York Giants», Лео Дюроше известен своим афоризмом: «Хорошие мальчики финишируют последними». Но это не всегда так. В фотожурналистике, где эгоцентризм считается нормой жизни, Бобу Кристу удается оставаться «хорошим мальчиком», способным сохранять вежливость в стрессовых ситуациях и строить теплые отношения с редакторами и коллегами. Это ничуть не вредит его карьере.

Боб Крист – фотожурналист, чьи работы регулярно публикуются в «National Geographic», «Travel and Leisure», «Islands» и «National Wildlife». Благодаря своей работе он побывал на далеких ледниках Исландии, стал свидетелем тайных церемоний культа вуду в джунглях Таиланда и наблюдал извержения вулканов на побережье Северной Африки. Кроме того, его хорошо знают в мире корпоративной фотографии. Он умеет легко переключаться с репортажной съемки на коммерческую и обратно. Его успех обусловлен не только его обаянием и благородством. Его пейзажные и портретные снимки хорошо запоминаются, в них есть ощущение места и какая-то внутренняя доброжелательность. Я считаю, что некоторым излишне агрессивным и грубым молодым фотографам следовало бы последовать примеру Боба Криста. Хорошие мальчики финишируют первыми!

Кости Руохомаа

Господь сотворил штат Мэн, а Кости Руохомаа сфотографировал его. В течение двух десятков лет этот «Босуэлл штата Мэн» (как его назвал один критик) посредством фотографии выражал свои чувства по отношению к пасторальным пейзажам, морю и людям, живущим и работающим в дружбе с природой.

Кости Руохомаа был художником. Слово «искусство» часто употребляют, не имея в виду фотографию как таковую. Фотографии могут сравнивать с работами Ренуара, Рембрандта, однако фотографии Руохомаа – самоценные произведения. Работы Руохомаа – особые, они похожи только на работы Руохомаа.

Он сам себя считал продолжателем дела Генри Луиса Менкена. Он терпеть не мог конформизм. Я думаю, что именно поэтому он снимал простых янки, которые, невзирая на свою замкнутость, яростно боролись за сохранение своих простых ценностей и тщательно оберегали собственное достоинство.

Кости Руохомаа был, пожалуй, величайшим эссеистом из всех фотографов «Black Star». Его эссе «Winter Nights» («Зимние ночи») включено в сборник десяти лучших эссе за всю историю журнала «LIFE». Город он не любил и не умел снимать. Его работы отражают любовь к природе и в особенности – к штату Мэн и его жителям.

Кости фотографировал «свой двор». Его двором были Мэн и Новая Англия. Как-то раз он сделал эссе о фольклоре Новой Англии. В него были включены снимки, сделанные по мотивам книги «It's an Old New England Custom» («Это старая новоанглийская традиция»). Названия глав этой книги были взяты из народных поговорок вроде «Это старая новоанглийская традиция – достигать зрелости» или «Это старая новоанглийская традиция – болтать о погоде». Эти поговорки вдохновляли Кости.

Темой для его съемок могли быть даже погодные явления. Он мог сделать эссе о тумане и дожде. Он находил темы для съемки в школах, состоявших из одного-единственного кабинета, поселковых собраниях, бычьих боях, деревенских ярмарках, фермерских аукционах, детских играх в амбарах и даже в приключениях школьника, возвращавшегося домой с уроков. Он как будто чувствовал, что этот стиль жизни покидает Америку, что простая деревенская жизнь вытесняется урбанизацией. Ему казалось крайне важным сохранить образ американской деревни, пока она не исчезла навсегда.

Кости был алкоголиком и умер молодым. Для людей штата Мэн он был хроникером их жизни. Для меня – одним из любимейших фотографов. Нехватка технических знаний в области фотографии позволяла ему рисковать там, где более технически подкованный фотограф решил бы, что съемка обречена на провал. Однако он начинал снимать и делал выдающиеся снимки, которые никогда бы не сделал другой фотограф.

Джозеф Родригез

Жизнь большинства людей подчиняется диктату этнических традиций и ближайшего окружения. Если для Кости Руохомаа это был суровый пейзаж штата Мэн, отразившийся в строгой замкнутости его населения, то «двором», в котором снимал Джо Родригез, был Эль-Баррио – латиноамериканский район в Верхнем Манхэттене.

Успех Джо Родригеза стал результатом осознания им своих корней и желания показать красочность, сложность, духовность, музыкальную одаренность, семейственность и религиозность латиноамериканских эмигрантов, поселившихся в Восточном Гарлеме. Эти люди – часть многонациональной мозаики, которую представляет собой Нью-йорк.

Я познакомился с Джо Родригезом, когда он пришел на практику в «Black Star», будучи студентом Международного центра фотографии. Джо – алмаз без огранки, его не очень заботит философия фотографии. Он открытый. Он настоящий. Что видит, то и снимает. Он не сразу стал профессиональным фотографом. Он немало времени провел в библиотеке «Black Star», рассматривая архивные снимки. Одновременно он учился с Фредом Ричиным в Международном центре фотографии. Там он впервые обратился к теме испанского Гарлема – это была учебная работа его группы, переросшая позднее в персональный проект.

Меня всегда впечатляли его амбициозность и искренность. Когда Родригез оказался на перепутье и решился сделать фотографию своей профессией, он пришел ко мне и рассказал о своем плане снять Эль-Баррио так, как никто не снимал до него. От меня он получил моральную и финансовую поддержку. У него была возможность заснять многие аспекты жизни испанской коммуны, скрытые от глаз менее вовлеченного и менее симпатизирующего этим людям фотографа. С ним сотрудничали наркоманы и священники, ему показывали свою жизнь самые разные люди, населявшие испанское гетто.

Вооружившись подборкой самых сильных снимков Джо, я организовал его встречу с Томом Кеннеди, новым директором фотослужбы «National Geographie». Кеннеди был впечатлен фотографиями и поддержал Родригеза. Он получил задание сделать более масштабную историю про Эль-Баррио. В результате эта съемка стала темой номера в одном из выпусков журнала.