Маленькая девочка всхлипнула.

Джеймс протянул к ней руку:

– Что случилось?

– Я… Мне приснился с-страшный сон, – запинаясь, протянула она.

Джеймс нашел платок и вытер ей нос.

– Можно я… побуду с тобой? – спросила малышка и снова заплакала.

Джеймс посадил ее к себе на колени и обнял за плечи.

– Конечно, можно. – Он поцеловал ее в макушку. – Не хочешь рассказать свой сон?

Шарлотта замотала головой и прислонилась головой к его плечу, содрогаясь от сдерживаемых рыданий. Джеймс погладил ее по руке.

– А у тебя… тебе когда-нибудь снились страшные сны? – спросила она.

– Бывало.

– А что ты делал, чтобы их прогнать?

Джеймс подумал немного и снова поцеловал ее в голову.

– Я старался думать о счастливых временах. О хороших днях, о красивых местах… В общем, всякое такое.

Шарлотта посмотрела на него. Ее мокрые широко открытые глаза округлились.

– Какие, например?

Он улыбнулся:

– Я думал о море.

– Расскажи мне о нем, – улыбнулась девочка. – Ну пожалуйста.

– Ну хорошо, – начал он. – Есть такое место не очень далеко отсюда, где земля встречается с морем. Скалы, такие же высокие и золотистые, как самые настоящие горы, поднимаются там, казалось бы, прямо из океана, как будто великан взял и откусил кусок Австралии. Море там синее, как небо, и почти такое же огромное. – Он на мгновение закрыл глаза. – А когда солнце светит на воду, она похожа на поле, усеянное алмазами, которые сверкают одновременно. Это очень красивая картина, Шарлотта. Почти такая же красивая, как ты.

Джеймс шутливо ущипнул ее за подбородок, и девочка засмеялась.

– Я никогда не была на море, – сказала она.

– Я как-нибудь отвезу тебя туда. Обещаю.

Ее личико стало вдруг серьезным:

– Ты ведь будешь с нами всегда, правда, Джеймси?

– Пока буду жив.

На щеках ее появились ямочки. Джеймс погладил ее по плечу и тихонько покачивал, пока она не заснула. Тогда он снял руку, обнимавшую его за шею, положил Шарлотту на свой диван и укрыл одеялом, а сам, прихватив подушку, ушел в комнату Тома. Он долго ворочался на твердых досках и сам не заметил, как провалился в сон. Но вот половицы под ним задрожали, и он открыл глаза. Было еще тепло.

– Подъем, дамы!

Джон толкнул его носком ботинка. Джеймс отвернулся и спрятал голову под подушку.

Джон направился к Тому и сдернул с него лоскутное одеяло. Том приподнял голову, волосы на которой торчали в разные стороны, и снова натянул одеяло на себя.

– Отвали!

– Пошевеливайтесь. Мама хочет, чтобы мы с Уиллом отвезли пшеницу на весовую.

– А мы вам зачем? – проворчал Том.

– Ты же знаешь, что они платят больше, когда приезжает пара симпатичных девчонок! – поддразнил он.

– Перестань валять дурака! Зачем нам туда ехать?

– Вам с Джеймсом нужно забрать новую упряжь. Вчера прибыла по железной дороге. – Тон его стал серьезным. – Мы с Уиллом позаботимся о пшенице, а вы после присоединитесь к нам. Выезжать нужно прямо сейчас, иначе возвращаться придется в темноте.

Том спустил ноги с кровати и почесал макушку. Джеймс поднялся с пола и потянулся – в спине у него что-то хрустнуло.

– Ах да! И надень то маленькое розовое платьице с бантиками. Оно так идет к цвету твоих глаз! – засмеялся Джон, увернувшись от подушки, полетевшей ему в голову.

Джеймс быстро переоделся и щелкнул подтяжками. Том все еще ворчал, когда они выходили на улицу. Уилл с Джоном уже запрягли лошадей. Солнце только-только начало появляться над горизонтом, и утренний воздух был холодным. Один за другим они цепляли тюки с пшеницей крюками и укладывали их на подводу. Работа была тяжелая, пыль забивала глаза и нос. Но вот последний тюк был уложен, и Джеймс вытер лицо краем рубашки. Уилл принес веревки, и они закрепили ими груз.

– Мальчики, завтракать! – крикнула из дверей миссис Шелби.

– Нет времени, мам. Нужно попасть на весовую, пока там не собралась толпа, – ответил за всех Джон.

– И не спорьте! Никуда вы не поедете, пока не забросите что-нибудь в желудок.

Она повернулась и ушла в дом.

Джон вздохнул:

– Едим быстро, поняли?

Комнату наполнял аромат жирных поджаренных колбасок. Парни проглотили свой кофе и умяли яичницу с мясом, не обменявшись ни словом. За домом начали кричать петухи – этим утром они проснулись не первыми.

– Вернемся к ночи, мама.

Джон поцеловал ее в щеку, оставив жирный след.

– А салфетки тут зачем, как вы думаете? – Она вытерла щеку фартуком. – Ведите себя хорошо, мальчики. И не дайте им надуть себя на пшенице, пусть дадут хорошую цену.

И она принялась убирать со стола, чтобы накрыть его для следующей партии голодных ртов.

Уилл и Джон уселись впереди, сразу за лошадьми, а Том с Джеймсом расположились на пшенице. Дорога была каменистой, пшеница двигалась под собственным весом и раскачивала повозку. Разговоров почти не было, каждый был погружен в свои мысли. Том сонно растянулся на тюках, закинув ногу на ногу и покусывая соломинку.

К десяти утра они проехали мимо просторного дома Мак-Гинни с верандой, затянутой москитной сеткой, теннисными кортами и фруктовым садом с ломившимися от плодов ветками. Верхняя часть участка зеленела побегами нового урожая пшеницы.

– А девочек Мак-Гинни не видно? – спросил Том.

– Господи, Том! Солнце еще не взошло, а у тебя уже штаны колом стоят! – поддел его Уилл.

– А что тут такого? – невинно поднял руки Том. – Я просто так спросил.

Джеймс швырнул в него клочком сена:

– Озабоченный мерзавец.

– К тому же у тебя нет шансов, – усмехнулся Джон. – Они смотрят только на Джеймса. Причем все трое.

Том театрально закатил глаза и фальшивым фальцетом пропел:

– О Джеймс, он так красив… и так таинствен! – И помахал ресницами.

Джеймс ухмыльнулся:

– Нельзя винить леди в том, что у них хороший вкус.

Оставшуюся часть пути они молчали, погрузившись в дрему под убаюкивающее покачивание повозки. Уже на подъезде к Саутерн-Кроссу навстречу им попалось несколько конных телег и прохожих. Все, кто попадался им на пути, учтиво касались края шляп и здоровались.

Том зевнул и отряхнул сено со штанов:

– Может, сначала забросите нас на железнодорожную станцию?

Старшие братья переглянулись. Уилл кивнул, и Джон, откашлявшись, пояснил: