– Мама одна? – спросил Уилл.

Джеймс кивнул, и они отправились в кухню.

Джеймс лежал в темноте на диване, и в голове у него наряду с болью пульсировали слова, сказанные миссис Шелби. Из кухни доносились приглушенные голоса, но разобрать что-то было невозможно. В основном говорил Джон, а Уилл подключался только время от времени. Миссис Шелби вообще слышно не было.

Раздался шум отодвигаемых стульев, скрипнула дверь кухни, и послышались тяжелые шаги Джона и Уилла, уходивших по коридору к себе в комнату. После этого дом надолго погрузился в тишину. Наконец снова отодвинулся стул и послышались осторожные шаги по ковру. Свет ламп в коридоре стал тусклым, а потом погас. Скрипнули двери, и через окно библиотеки Джеймс увидел, что миссис Шелби вышла на залитую лунным светом веранду. Она без сил оперлась на перила, потом выпрямилась и прислонилась к столбу крыльца. Руки ее судорожно дернулись к лицу, шея под огненно-рыжей шапкой волос скорбно согнулась, широкие плечи поникли.

– Как долго нас не будет?

Леонора нарушила установившееся в машине молчание, но постаралась скрыть тоску по Питтсбургу. Она не могла не думать об оставленном госпитале и о солдатах, о том, как закатывали глаза медсестры, поворачиваясь к ней спиной: вот, мол, еще одна волонтерка из богатой семьи бросила свои обязанности, стоило только парню подмигнуть ей. Откуда им было знать, что выбора у нее не было?

– До тех пор, пока ваш дядя не уладит весь этот абсурд с призывом.

Лицо Алекса помрачнело, и снова наступило молчание.

Леонора подалась вперед, наблюдая за изменяющимся ландшафтом. За стеклом «роллс-ройса» раскинулся пейзаж большого города – Нью-Йорк-Сити.

Алекс взглянул на себя в боковое зеркало и поправил галстук.

Шофер припарковал автомобиль под аркой построенного из известняка отеля, наклонный навес которого напоминал металлический язык, лижущий воздух. Алекс кивнул швейцару, в то время как группа молодых людей в застегнутых на все пуговицы курточках и шапочках на завязках бросилась за их багажом. Затем он уверенно провел Леонору под громадной люстрой, похожей на сияющий шар, и дальше вверх по широким ступеням лестницы.

– Вы уже бывали здесь раньше, – с удивлением отметила она.

– Да, несколько раз. – Лукаво подмигнув, он подвел ее к украшенной резьбой двери. – Ваш люкс, мисс Файерфилд.

Комната была оформлена в идеально продуманном стиле, основанном на контрасте как цвета, так и текстуры материала: темное дерево и белый мрамор, камень и шелк, подушки и плитка. По углам стояли трехногие вазы с розами, стрелициями, каннами и жасмином – от их ароматов кружилась голова. С балдахина над кроватью свисали шторы из тончайшего шелка, а подушек на ней было так много, что пустым оставался только фут стеганого одеяла в ногах. Окна со ставнями были распахнуты, как и дверь на балкон, где тоже висели шелковые шторы, которые нежно колыхал легкий ветерок.

– Вам нравится? – спросил Алекс.

– Не думаю, что мне приходилось видеть что-то столь же очаровательное.

– Не спешите так говорить.

С этими словами он вынул из кармана футляр из черного бархата.

– Что это?

– А вы откройте.

Леонора открыла коробочку, в которой оказались серьги с бриллиантами.

– Не нужно было этого делать, Алекс.

– Считайте это знаком моей благодарности. За то, что согласились поехать со мной.

– Это очень дорогая благодарность.

Он поцеловал девушку в щеку и внимательно посмотрел в глаза:

– Я очень рад, что вы здесь.

Она улыбнулась и поцеловала его в ответ. Глаза ее возбужденно блестели.

– Я тоже.

И это было правдой. Алекс снова был добрым и красивым. Все разговоры про госпиталь и мотивы столь стремительного отъезда таяли в мягкости его глаз, и Леонора уже не могла вспомнить, почему так сильно сердилась на него.

Он подвел ее к кровати.

– Это было долгое путешествие. Почему бы вам не отдохнуть с дороги? Мы встретимся позже. – Он указал на серебряный поднос, стоявший на столике у кровати. – Здесь фрукты и рогалики. И шампанское.

– А вы куда направляетесь?

Он улыбнулся нотке разочарования, прозвучавшей в ее голосе.

– Дела, дорогая, дела. Мне необходимо связаться с множеством людей. – Он небрежно сунул в рот ягоду клубники. – За ужином к нам присоединятся несколько друзей. Всем им не терпится познакомиться с вами.

Алекс нагнулся и поцеловал Леонору в открытые ему навстречу губы, на мгновение сжал ее бедра и тут же отпустил.

– Лучше уйти прямо сейчас, а то я рискую не уйти вовсе. – Он вздохнул и поцеловал ее в лоб. – Отдохните немного, дорогая, – сказал он и покинул комнату.

Леонора упала на подушки и закрыла глаза, вспоминая мягкое прикосновение его губ. Ветер доносил далекий шум города, который словно фильтровался шелковыми шторами. Ароматы цветов смягчились до запаха духов, и в окружении этих приятных ощущений она незаметно уснула, так и не успев сообразить, насколько устала.

Ветерок, пощекотавший ей щеку и после спустившийся на шею, принес с собой запах алкоголя. Открыв глаза, она увидела совсем рядом лицо Алекса и вскочила.

– Простите, если напугал вас. Я стучал. Честное слово, – с невинным видом заявил он.

Она нервно улыбнулась, поняв, что он лежит на кровати рядом с ней, и взглянула через его плечо на вечернее небо.

– Который сейчас час?

– Восемь часов. Я дал вам поспать, но все уже ждут нас внизу.

Леонора торопливо встала с кровати и подошла к гардеробу:

– Мне нужна всего минутка, чтобы переодеться.

Алекс откинулся на подушки, наблюдая за ней:

– Переодевайтесь сколько хотите.

Она шутливо взяла его за руки и подняла с кровати.

– Без свидетелей. Давайте-давайте!

Леонора переоделась, и они вместе вышли в вымощенный камнем просторный внутренний дворик, залитый лунным светом. По краям его выстроились туи, защищая это уютное место точеными зелеными верхушками от ярких огней большого города. Откуда-то слышались звуки регтайма, синкопы которого, казалось, заставляли танцевать даже бриз. Со стороны длинного прямоугольного стола эхом доносился смех, высокий и пронзительный. Плывущий в воздухе сигаретный дым затуманивал звезды. Официанты уносили пустые винные бутылки и тут же открывали новые. В полумраке неторопливо текла беседа.

– Ну наконец-то! – Из-за стола встал мужчина с сигаретой в зубах. – Мы уже начали опасаться, что вы о нас забыли! – воскликнул он с мягким британским акцентом, сглаженным выпивкой.

Манеры Алекса мгновенно изменились, стали свободнее, как будто он сменил тесные туфли на домашние тапочки. В глазах его появился озорной блеск: