– Эллен, ты что-нибудь слышала о Доме Подушек и божественной совокупности по имени Митуна? – спросила Франческа, когда они вышли на улицу. – Лично я ничего такого не припоминаю.

– Слышала, и довольно много, когда проходила практику в лечебнице. Просто это не те вещи, о которых говорят в палатах сановников, насколько я могу судить.

– Да? Ну, и каково же твоё суждение по поводу Митуны?

– Вам требуется духоподъёмное или упрощённое суждение?

– Я хочу, чтобы ты сказала, что думаешь на самом деле. Велики ли шансы, что моё желание осуществится?

– Пренебрежимо малы.

– Понятно. Тогда начнём с духоподъёмной версии.

– Итак, – заговорила Эллен своим холодным «лекарским» тоном. – Митуна – зачастую неправильно понимаемая божественная совокупность, в чьи обязанности входит освещение эротических аспектов человеческих привязанностей, которые, несмотря на их демонизацию отдельными культурами, являются совершенно естественными и обогащают разум и душу. Именно о них, учитывая мои личные разочарования в подобных материях на протяжении вгоняющего в депрессию числа лет, мне полезно было бы серьёзно подумать, но я вряд ли это сделаю, поскольку верю, что все до единого мужчины тупы, назойливы или себялюбивы, а следовательно, игра не стоит свеч.

– Что сталось с тем друидом, которого ты навещала в Терновнике?

– Оказался тупым назойливым себялюбцем, не стоящим моих усилий.

– Сразу и то, и другое, и третье? Какой многогранный.

– Ну, сам-то он, разумеется, так не считал.

– Хорошо, вернёмся к Митуне. В чём состоит упрощённая её оценка?

– Богиня проституции, – пожала плечами Эллен.

– Ясно. Знаешь, меня всегда занимало, как три различных королевства расценивают подобных богов. В Лорне их сразу нарекают неодемонами, и моему мужу приходится их уничтожать, что, по-моему, глупо, ведь проституция никуда не девается, есть бог или нет. В Драле пытаются их игнорировать или оставляют на откуп местным обычаям. А на Иксосе, судя по твоим словам, включили в пантеон? Полагаю, это существенно упростит дело.

Они приблизились к деревенской околице. Впереди оставалось всего несколько домов, дальше виднелось затопленное поле тарро.

– Вообще-то, я бы не сказала, что иксонцы полностью принимают Митуну. В стены города её не пускают, так что ей пришлось возвести свой Дом Подушек в Новой деревне. В Наукаа проститутки, конечно, попадаются, особенно на второй террасе. Проституция считается криминальной и, что называется, дешёвой, ею действительно заведуют местные бандиты, связанные с опиумными притонами. Состоятельные и уважаемые мужчины ходят в Новую деревню, сюда, за Нижние ворота.

– Мужчины! – фыркнула Франческа. – Они ленятся помолиться богу исцеления во время чумы, но никогда не забудут вознести молитву божкам эротики. А куда мы, собственно, идём? Где тут этот пресловутый Дом Подушек? – она обвела взглядом шаткие деревянные хижины. – Если уж мы не можем найти ребёнка, то бордель самое логичное место для расследования.

– Где он, я не знаю, но всегда можно дождаться сумерек и проследить за вереницей воровато оглядывающихся богачей. А вон там, я полагаю, сиротский приют, – Эллен показала на группу домов.

Франческа нахмурилась. Приют выглядел слишком тихим. Она постучалась. Дверь открыла усталая женщина с глубоко посаженными глазами и объяснила, что детей повели на пляж.

Пройдя по узкой каменной лестнице между двумя полями тарро, они спустились к небольшому пляжу с белым песком. Футов на десять можно было видеть дно на мелководье, тоже песчаное, берег мягко омывали волны.

На пляже творилась кутерьма. Старшие дети плескались в воде, детвора помладше ползала в тени плюмерий. За всем этим беспорядком надзирало всего несколько взрослых – взмыленных молодых женщин, замученно улыбавшихся своим подопечным.

Франческа заметила и одного мужчину: высокого, худого, с буйной чёрной шевелюрой и в мантии священника Тримурил. Признав в Франческе и Эллен чарословов, он направился им навстречу, отрекомендовавшись братом Палаканом.

Эллен представила ему Франческу и объяснила, что они ищут подкидыша, на днях взятого под опеку регентства. Священник посмотрел на них подозрительно, и Эллен достала из поясного кошеля приказ Совета Звездопада. Однако бумага лишь усугубила скептицизм брата Палакана. Впрочем, он указал на группу детей, бегающих туда-сюда по мелководью.

– Тот, кто вас интересует, – высокий темноволосый мальчик. Он не желает общаться с остальными. Да и вообще, держится в сторонке.

– Как его зовут? – спросила Франческа.

– Я надеялся, что это вы мне скажете, – засмеялся брат Палакан. – Он отказывается называть нам своё имя и не говорит, где его дом. Дети прозвали его Лоло, потому что когда старший мальчик принялся его шпынять, тот сразу кинулся в драку. «Лоло» на сленге морского народа означает «чокнутый». Надеюсь, кличка к нему не пристанет.

– Каким образом он очутился в приюте? – спросила Франческа. – В Шандралу хватает сирот, а регентство не имеет обыкновения брать их всех под своё крылышко.

– И это весьма прискорбно, – покачал головой брат Палакан. – Что до Лоло, то тут одни загадки. Два дня назад я получил письмо, предписывающее мне ожидать нового приёмыша. Описание ребёнка прилагалось. Письмо было на пергаменте с гербом Плавучего Города, его доставил причётник. Я надеялся, что получу больше информации вместе с самим мальчиком, но вечером во время ужина тот просто вошёл в дверь. На следующее утро я отправил курьера в Плавучий Город, однако никто ничего не знал ни о каком письме насчёт Лоло. Увидев вас, я решил, что вы расскажете мне о нём.

– Может ли письмо быть подделкой? – сухо спросила Франческа.

Священник задумался.

– Вряд ли. Но не скажете ли вы мне, зачем вам нужен Лоло?

– Боюсь, что не скажем, ради вашего и его блага, – покачала головой Франческа. – Я бы хотела побеседовать с ребёнком.

Прежде чем кивнуть, брат Палакан долго разглядывал её.

– Хорошо, магистра. Но будьте осторожны, Лоло – трудный ребёнок, к нему нужен особый подход. Как я догадываюсь, ему уже многое пришлось пережить.

Франческа склонила голову и оставила священника.

Столетия назад её предтеча обратила внимание, что людей постигает особого рода смущение, когда они идут по раскалённому пляжу полностью одетыми, причём это чувство усиливается, если все остальные раздеты.

Окружённая детьми в одних ланготах – а младшие были так и вообще голышом, – Франческа вполне ощутила нелепость своего чёрного до пят плаща. Кое-кто из ребятишек с любопытством оглядывался на пришельцев.

– Эллен, – тихо сказала Франческа, – до меня дошло, что я не представляю, как ты ладишь с детьми.

– Это потому, что я фанатично их избегаю.

– А что же ты делаешь, если к тебе попадает больной ребёнок?