– Интересное наблюдение, магистра. Именно по этой причине вы полагаете, что находка не согласуется с гипотезой тератомы?

– Не только. Тератомы суть опухоли яичников, зубы же находятся в матке. Кроме того, тератому обычно описывают как капсулу, но ряды зубов расположены вне каких-либо капсул. И хотя имеется множество описаний тератом, содержащих человеческие зубы, я не знаю ни о едином случае, когда в опухоли находили нечеловеческие зубы или ткани.

– По-моему, ваша логика безупречна, магистра, – Франческа повернулась к декану Саруне.

Идиотически-парадоксальный врачебный обычай требовал, чтобы допрос младшего целителя завершался предложением наиболее маститому продолжить экзекуцию.

– Магистр, не желаете ли высказаться?

– Нет. Я под большим впечатлением от вашей ученицы. Сразу видно, у неё великолепная наставница. И я вполне согласен, что перед нами весьма заковыристый случай богопатофизиологии.

Мысленно поблагодарив Саруну за то, что он не стал задавать Эллен вопросов, Франческа подозвала магистру Убо, милосердно прикрывшую простынёй жуткий разрез.

– Вы говорили, что мать ничего не знала о судьбе ребёнка?

Та кивнула.

– А сами вы пытались его найти?

– Нет, магистра, – молодая целительница покосилась на декана.

– Лечебница всё ещё посылает врачей в городские сиротские приюты?

– Да, магистра, – откликнулся из-за спины декана пожилой мужчина в синей мантии. – Этим вопросом заведую я.

– Хорошо. Вы не слышали, не появлялись ли в приютах за последние два дня младенцы мужского пола? Возможно, полубоги? Или с необычными резаными ранами?

– Н-нет, – покачал головой мужчина. – В приютах нет ни одного нового младенца.

– Так-таки ни одного?

– Только мальчик примерно четырёх лет от роду. Его подкинули в королевский приют Новой Деревни вчера утром.

– Вы говорили, – обратилась Франческа к магистре Убо, – что женщина, вероятно, прибыла из Дома Подушек, который находится как раз в Новой деревне?

Молодая целительница опять кивнула.

– Ребёнок слишком взрослый, да и логическая связь весьма опосредованная, но это всё, что у нас есть, – Франческа помолчала. – Магистра, магистр, благодарю вас обоих за потенциально важное сообщение. Теперь я должна немедленно приступить к расследованию, но не сомневайтесь, я очень признательна вам всем и буду ревностно отстаивать ваши интересы в Совете Звездопада.

Пухлое личико Саруны просветлело, и он забормотал что-то о своих планах насчёт ремонта лечебницы, потом вновь пригласил Франческу осмотреть помещения больницы, но она решительно направилась к выходу. Исполнив несколько занудный ритуал взаимных поклонов и расшаркиваний, Франческа со своими спутниками торопливо вышла на аллею Плюмерий.

После тихого жутковатого полумрака морга городская улица представилась её синестетическому мозгу настоящим костром цветов и звуков: белёные дома, освещённые тропическим солнцем, две визгливо ссорящиеся девчонки, сапфировый блеск лагуны в отдалении, насыщенно-коричневый топот слона… Жизнь во всех её красках. Франческа остановилась перевести дыхание.

– Итак, что мы узнали? – спросила она.

Тэм уже открыл рот, но Кенна почти незаметно качнула головой. Он, было, нахмурился, но сестра подняла руку. Близнецы переглянулись, посмотрели на Франческу и одновременно пожали плечами.

– Относительно политической обстановки в Шандралу – ничего, – сказала Эллен. – Но, возможно, между вашим таинственным морским божеством и той проституткой имеется какая-то связь. Возможно, – она сдвинула брови. – Лично же я узнала одно: никогда в жизни не лягу в постель с богом.

– Ты всегда была сообразительной ученицей, Эллен.

– Думаете о своей дочери?

– Я всегда о ней думаю, – ответила Франческа, наблюдая, как тощий старик толкает тачку с тарро вниз по улице.

– На мой взгляд, вы слишком строги к себе, магистра.

– Нет отвращения сильнее, чем отвращение к себе.

– Леандра в курсе, что вы поедом себя едите?

– Надеюсь, нет, – Франческа глубоко вздохнула. – У неё хватает собственных проблем. Ладно, идёмте.

Они пересекли площадь Святого Регента и двинулись вниз по Лилейной Лестнице. Дождевые тучи уплыли прочь от города, к заливу, прикрывшемуся теперь дрожащей кисеёй дождя.

Лилейная Лестница была у́же и малолюднее Жакарандовой. Справа от неё протянулся Лотосовый квартал, весь иссечённый каналами и обильный тихими прудами. Слева лежал Лощёный квартал, где располагались обширные поместья самых могущественных семей морского народа. Три его террасы изгибались, заканчиваясь на высоком утёсе, на вершине которого стоял храм-гора морского народа. Далеко внизу под этим впечатляющим сооружением, гнили улицы Наукаа.

Франческа размеренно дышала, стараясь сфокусироваться на небе, на ступеньках, на чём угодно, лишь бы не вспоминать кошмарное чрево.

Вдруг она обнаружила, что неотрывно смотрит на Храм Моря, тёмный и холодный, как всегда по утрам, ещё не набравший дневного тепла. Ей всегда нравились храмы-горы, уникальное достижение иксонской архитектуры. Они состояли из широкой восьмиугольной центральной башни ста пятидесяти футов в высоту, увенчанной многочисленными шпилями. Каждый храм-гора являлся символом священной горы Иксрам – крупного вулкана на севере острова, ставшего первым домом иксонского пантеона, когда Тримурил слила вместе три культуры для борьбы с рушащейся Первой Новосолнечной империей.

Спустившись по Лилейной Лестнице, они свернули направо, на аллею Лилий, время от времени пересекавшей многочисленные городские каналы, перекидываясь через них изящными дугами мостиков. Когда предтеча Франчески проходила практику в Шандралу, улица была просторна, в ту пору богатые семьи лотоссцев только возводили здесь свои обширные поместья вокруг зеркальных лилейных прудов.

Однако около ста лет назад были построены Нижние ворота[2], ведущие прямо в Новую деревню, находящуюся сразу за городскими стенами. Вдоль аллеи Лилий разрослись лавчонки и магазинчики. Здания, не имеющие никакого отношения к поместьям, нависли над мостовой. В итоге аллея сделалась такой узкой, что Франческа могла коснуться противоположных домов, просто разведя руки.

Когда-то Нижние ворота являлись укреплённым шлюзом, через который вода квартальных каналов широкими водопадами спускалась в залив. Потом к шлюзу пристроили небольшие наземные ворота. Франческа наблюдала, как Эллен выкрикивает ярко-зелёные и синие слова, пытаясь прорваться сквозь белый рёв воды и узнать у стражника дорогу в королевский приют. Тот ответил ярко-оранжевой фразой и махнул рукой.

Они спустились вниз. Новая деревня лежала перед ними сумбуром зданий около маленькой пристани. Всего три дома имели больше чем один этаж. Здесь не было белёных стен, крыши крыли исключительно пальмовыми листьями, а немощёные улочки тонули в красной грязи. И всё же деревня была куда чище и куда малолюднее квартала Наукаа.