Диктор на экране говорил: «…прекращено двадцатисемилетнее господство террористической группировки 17N. Следствие, возбужденное после неудачного взрыва бомбы в Пирее, привело к задержанию девятнадцати…»

Она сползла с кресла. Мальчишка у прохода уставился на нее остекленелым взглядом, тяжело дыша.

«Согласно пресс-секретарю полиции, трое членов 17N все еще на свободе. Лидер, Мирон Коста. Его сын, Алексий Коста, возглавляющий второе поколение 17N. И заложница-американка, Рэйвен Слэйд, предположительно завербованная террористами. Полиция опубликовала фото, снятое камерой наблюдения во время ее участия в ограблении банка «Афины» в качестве водителя мотоцикла. Сейчас мы покажем его».

Лицо, показавшееся из-под шлема, было размыто, но она узнала себя. И завопила как ошпаренная. Все повернули головы в ее сторону. Соседний мальчишка вывалился в проход, продолжая сжимать плед. А она все орала.

– Эй, вы больная, что ли?

В салоне включился свет. Бортпроводник прокричал:

– Есть врач на борту?

Человек с бородкой поднял руку.

– У этой женщины истерика, – сказал бортпроводник. – Вы можете что-то сделать?

Рэйвен не слышала, что он сказал, но увидела, как он встает с места и открывает верхнее багажное отделение. Вынув черную сумку, он подошел к ней.

– Что случилось?

– Я ее не трогал, – сказал старик у окошка.

– И я, – сказал мальчишка. – Она шизанутая.

– Сынок, – сказал врач, – ты не поменяешься со мной местами?

Мальчишка перешел на его место. Рэйвен услышала голос, словно издалека:

– Я доктор Кайл, психиатр. Возможно, я сумею вам помочь. Как вас зовут?

– М-марша В-вудс.

– Мисс Вудс, хотите, я сниму ваше напряжение?

– Никаких уколов.

Он наморщил лоб.

– Вас когда-нибудь гипнотизировали?

– Несколько раз.

– Вы легко или трудно поддаетесь гипнозу?

– Легко.

Он коснулся тыльной стороны ее руки и погладил.

– Спите. Вы вскоре успокоитесь и уснете. Глубоким… глубоким сном. Вы заснете к тому времени, как я досчитаю до десяти. Один. Два. Три. Четыре.

«…не давай этому докторишке копаться у тебя в мозгах…»

Он улыбнулся ей, по-доброму. Она прониклась уверенностью, что видела его в кампусе.

– Теперь вы расслабились. Когда услышите, как я говорю «самолет приземлился», вы проснетесь посвежевшей и все вспомните.

Наплыв воспоминаний. Отец гипнотизирует ее перед тем, как первый раз поместить в уэйбриджскую лечебницу. Опять гипнотизирует в афинской лечебнице. Ее похищают. Закрывают в шкафу. Алексий говорит не резать себе руку…

Взрыв бомбы в Пирее. Всполохи огня. Предсмертные слова Зубочистки… Спасайся.

Кто я? Что происходит со мной?

Затем она увидела, как ее снимает камера, пока она садится в самолет, точно Ингрид Бергман, получившая «Оскар» за свою игру.

Она не могла вспомнить, как закончилась «Касабланка» – счастливо или трагично.

Кент, Огайо

Алексий стал хлопать вместе со всеми, когда самолет коснулся посадочной полосы международного аэропорта Колумбуса. Ни на таможенном, ни на миграционном досмотре проблем не возникло.

Он заглянул в службу аренды автомобилей. Поскольку он не представлял размера груза, он выбрал серый фургон и взял справочник туриста по Огайо.

Может, сперва разыскать Рэйвен? Нет. Лучше не рисковать сделкой с оружием. С Рэйвен он разберется на обратном пути.

Следуя карте, он направился к северу от Кента. Опускались сумерки, когда он приехал к тому месту, где Национальная гвардия Огайо стреляла по студентам Кентского университета, протестовавшим против Вьетнамской войны. За три года до бойни студентов в афинском Политехе.

Он миновал Тэйлор-холл, следуя указателям, и заехал на парковку Прентис-холла, где были убиты четверо студентов. Фатима говорила, в роще вблизи Даффодил-хилла должен быть небольшой мемориал.

Когда солнце зашло, он увидел, как несколько студентов подошли к четырем участкам, отмеченным столбиками с подсветкой. На каждом из них они оставили трепещущие свечи и цветы. За ними наблюдала худощавая девушка с вытянутым лицом, в платке и с большим рюкзаком, поверх которого был свернут спальный мешок.

– Что это за светящиеся столбики? – спросил он ее.

– Они отмечают памятные плиты, где упали замертво эти четверо.

– А зачем эти камни на столбиках?

– Чтобы было видно, что люди помнят и приходят.

Он подумал о камнях, которые древние греки клали на перекрестках, чтобы почтить Гермеса.

– Не подскажете, как пройти к Даффодил-хилл?

Она указала на север.

– Я сама туда иду. Я подожду, пока вы освободитесь, и покажу.

Несколько свечей в стаканах задул ветер. Алексий подошел к каждой из них на четырех участках и зажег своей зажигалкой. Затем он взял стакан, залитый воском, без огня, и перевернул его. Девушка смотрела на него во все глаза.

– Иди за мной.

Они поднялись на холм. В слабом свете свечей он рассмотрел маленький монумент рядом с гранитными плитами. Четыре имени: Эллисон Краузе, Джеффри Миллер, Сандра Шоер, Билл Шрёдер. Он подобрал четыре камня и положил по одному на каждый мемориал.

– Ты внимательный человек, – сказала она. – И у тебя такие жемчужно-белые зубы.

Он посмотрел на нее. Такая хрупкая. Такая юная.

– Мне говорили, зубы у меня как у дракона.

Стало накрапывать. Она подошла с ним к дубу и спросила:

– У тебя что-то есть для меня?

Он передал ей портфель. Она открыла его и пересчитала пачки денег. Затем сняла рюкзак, расстегнула молнию и передала ему упаковку, завернутую в крафтовую бумагу.

– На посылке указано «Зубной порошок», но она тяжелая. Рада, что с этим все, – и она принялась разворачивать спальный мешок. – Надо немного поспать.

– Прямо здесь? Но ведь дождь.

Она вытерла влажное лицо.

– Выбирать не приходится. Я так делаю всегда, когда к соседке приходит парень.

Ему стало жаль ее.

– Ты не подумай, что я намекаю на что-то, но я буду спать на заднем сиденье фургона. На переднем для тебя достаточно места. Ничего такого.

Она затянула платок потуже.

– Точно ничего такого?

– Абсолютно. Я так измотан, что отключусь, как только лягу.