– Мы не говорим о пытках, – сказал тип с ручкой.

– Допрос с пристрастием, – сказал профессор.

Человек из Пентагона покачал головой.

– Мы просто зря теряем время. Согласно нашему агенту, внедренному в Ашраф, Рэйвен вряд ли доживет до завтрашнего дня.

* * *

Дуган подождал, пока все разойдутся.

– Капитан Элиаде, у меня к вам просьба. Вы могли бы выделить мне одного из ваших полицейских? Хотя бы того, кто доставил меня сюда.

– Для каких целей?

– Провести самостоятельное расследование, инкогнито.

– Как вы себя представите?

– Как студента-репортера греко-американской газеты «Греческая пресса».

Элиаде смерил его своим единственным глазом. И нажал кнопку на интеркоме.

– Маркос Коставрос, в зал совещаний немедленно.

Не прошло и минуты, как в дверях появился полицейский.

Элиаде сказал:

– Будешь сопровождать репортера Диодоруса повсюду, где он будет собирать новости для «Хелленикос типос».

Коставрос взял под козырек.

– Моя честь, мистер Диодорус. Я часто читаю «Хелленикос типос».

Когда они сели в машину, полицейский спросил, куда ехать.

– В психиатрическую лечебницу.

– Вы будете писать статью о недавнем нападении 17N?

– Прежде чем писать, нужно провести журналистское расследование.

– В какой части лечебницы, сэр?

– В изоляторе, где американка говорила с Ясоном Тедеску, прежде чем его застрелили.

Ашраф

Рэйвен смотрела из-за кулис на молодую женщину, свернувшуюся в углу комнаты. Она ждала своей подсказки на выход. До или после того, как инженю изнасилуют? Все хотели, чтобы она играла в пьесе мистера Тедеску. Она помнила, что в сценарии, который она прочитала на его столе в тот день, первое действие называлось «ГДЕ?», второе «ЧТО?», а третье… ах, да… «КАК?» По роли она должна выйти на сцену справа и встретить особых зрителей, приглашенных на предварительный просмотр спектакля.

Она должна была произнести монолог перед ними. Как странно – она редко забывала свою роль, но сейчас у нее отшибло память. Где же суфлер?

И какой была ее следующая сцена?

Затем она вспомнила, как режиссер говорил, что, как только поднимется занавес, зрители увидят, как ее насилуют. Это вовсе не греческая трагедия, а «Укрощение строптивой» Уильяма Шекспира. Комедия.

Внезапно все потемнело. Она больше не была в стороне, глядя на себя из-за кулис. Теперь она жалась к стене, ожидая нападения. Чем она могла бы защититься? Она пошарила в сумочке. Только пилочка для ногтей. Надо было взять нож. Но это бы не помогло. Фатима забрала бы его.

Она услышала шум. Кто-то ковырялся в дверном замке. Крики не помогут, но она могла бы затруднить ему задачу, всадив пилочку в яйца.

Дверь со скрипом открылась.

Рэйвен обхватила себя руками.

Вошедший что-то сказал на фарси, на котором разговаривали женщины в лагере, но это был грубый мужской голос. Вслед за тем он тяжело навалился на нее и стал раздвигать ей ноги. Она сопротивлялась, но он прижал коленями ее бедра и начал насиловать.

Занавес опустился, и она услышала энергичные аплодисменты.

Афины

Дуган и Коставрос припарковали патрульную машину у аварийного входа в лечебницу и вошли внутрь.

– Некоторым не нравятся репортеры, так что мне понадобится ваше содействие. Спросите, как пройти в изолятор.

– Я знаю, где это. Я был с капитаном Элиаде, когда он приехал расследовать это дело.

Дуган пошел за полицейским. Пациенты лежали на койках, некоторые были привязаны ремнями.

– Вы знаете, в какой палате был Тедеску?

Коставрос указал на пустое кресло на колесиках у стены. Рядом мыл пол уборщик.

– Спросите, был ли он в тот день.

При виде Коставроса уборщик выронил тряпку. Он нагнулся за ней и чуть не споткнулся о ведро с мыльной водой.

– Клянусь, я чист перед законом.

– Расслабься. Это репортер из «Хелленикос типос», он пишет статью о нападении 17N.

– Я ничего не знаю, мистер репортер. Я ничего не видел.

Дуган решил попытать удачу.

– Возможно, – сказал он, протягивая двадцать евро, – вы что-то слышали?

Уборщик взглянул на него с опаской. Коставрос кивнул.

– Было так странно, – сказал уборщик. – Там была сестра Сойер, но мистер Тедеску крикнул ей отойти и не слушать. Мне стало любопытно. Дочь директора произносила что-то вроде поэмы или строчки из пьесы. Я услышал только несколько слов.

– Продолжайте, – сказал Дуган, протягивая еще двадцать евро. – Какие слова?

– Сбежавший бык. Смертный приговор. Что-то насчет богини. И семена в туннелях.

– И…

Уборщик потер лоб.

– Пес. Это все, что я слышал. Клянусь.

Дуган передал уборщику еще десять евро и потрепал его по плечу.

– Никому больше не говорите об этом. Не хочу, чтобы мою статью увели из-под носа.

Уборщик кивнул и вылил мыльную воду на пол.

Когда они вышли, Коставрос сказал:

– Вы узнали, что вам нужно?

– Для статьи маловато.

– Очень жаль. Куда теперь вас отвезти?

Дуган назвал адрес общежития.

Он только зашел в свою комнату, как услышал стук в дверь. Едва он открыл дверь, как к нему проскользнула Тия и плюхнулась на кровать.

– Ну, рассказывай.

Он подробно рассказал про совещание.

– Так, что ты думаешь?

– Веселого мало. Пентагон хочет, чтобы Госдеп убрал МЕК из списка террористов. А Госдеп артачится.

– И что в итоге?

Он прошел к шкафу, достал бутылку «Джека Дэниелса» и налил в два стакана. Протянув ей один, он звякнул о него своим.

– Нужно решить остальные загадки Тедеску.

– Богиня без лица остается для меня загадкой, – сказала она.

– Давай пока отложим «ГДЕ». Мы почти уверены, что «ЧТО» значит сибирскую язву, и нам нужно выяснить, как они планируют распылить ее.

– У нас нет ничего из катрена «КАК».

– Уже есть.

Он рассказал ей о поездке в лечебницу.