В скором времени Элизабет перезвонила ему.

– Марша Вудс прошла таможенный и миграционный досмотр три часа назад в инвалидном кресле в сопровождении врача.

– Можете сказать его имя?

– Я посмотрю. Да, доктор Мартин Кайл, из Уэйбриджа, Огайо.

– Спасибо, Кимвала. Я ваш должник.

– Только не звоните больше на этот номер. Помните, что касается ФБР, для вас не существует.

Когда Тия услышала новость, она сказала:

– Теперь, Дантист, нам нужно разыскать ее в Америке и экстрадировать.

– Очень смешно. Тебе никто не позволит насильно вывезти американку из своей страны.

– Твое правительство закрывает глаза на наши методы, когда желает эффективно допросить кого-то.

– Нельзя просто взять и устранить бюрократические проволочки.

– Мой отец, как Александр Великий, привык рубить гордиев узел.

– И как ты собираешься экстрадировать ее из Колумбуса в Афины?

– Помнишь СТЗИГ, который доставил тебя в Грецию? Судебная авиалиния США заберет ее и вернет в Афины раньше, чем ваше правительство узнает, что она покинула Америку.

– Экстренная экстрадиция незаконна. Как и допрос с пристрастием.

– Сравни законные права и страдания одной женщины с жизнями, возможно, сотен тысяч американцев. Что ты выберешь?

– Ты ставишь меня между молотом и наковальней.

Она улыбнулась.

– Ты словно Ясон с аргонавтами, когда они плыли между смыкающихся скал.

– Может, пояснишь мне связь?

– Согласно легенде, слепой прорицатель Финей сказал Ясону послать птицу между скал Симплегад перед тем, как самому плыть через них. Птица выжила, потеряв только несколько перьев из хвоста, и аргонавты проплыли через пролив удачно. Скалы с тех пор больше не смыкались.

Он моргнул.

– Но Рэйвен уже улетела.

– Давай посмотрим, найдем ли мы ее перья.

Уэйбридж, Огайо

Не Марша Вудс? Тогда кто же эта женщина без сознания в его машине? Может ли он считать ее своей пациенткой только на том основании, что загипнотизировал ее? Так или иначе, став для нее «добрым самаритянином», он связал себя этической ответственностью. Нужно сохранять осторожность, пока он не решит, что делать дальше.

Если бы привратник вызвал полицию, он бы рассказал, что произошло в самолете по пути из Афин. Бортпроводники могут подтвердить его показания. Его ученые регалии в колледже обеспечат ему доверие. Он решил оформить ее в мотеле при университете и заглянуть к ней утром.

В десяти милях от Уэйбриджского университета, переезжая мост, он услышал ее голос с заднего сиденья:

– Кто вы?

– Доктор Мартин Кайл.

– А, да. Я, кажись, видела вас с тургруппой, когда та женщина влезла без очереди за билетом на Колумбус. Я вспомнила, что видела вас давно, когда вы прошли мимо моей койки в афинской лечебнице и даже не взглянули на меня. Ваша бородка тогда была еще не такой седой.

– Я, должно быть, делал обход вместо кого-то. Я бы запомнил, если был бы вашим врачом.

– Почему я сейчас с вами?

– Вы впали в истерику на рейсе из Афин. Я психиатр и взялся помочь вам. Почему вы путешествовали с паспортом и водительским удостоверением некой Марши Вудс?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Он рассказал ей о том, что случилось в самолете.

– Я ничего из этого не помню. Я схожу с ума?

– Позвольте спросить вас кое о чем, – сказал он. – Вы не бывали в психиатрическом учреждении?

Она кивнула.

– В уэйбриджской лечебнице.

– Как вы теперь себя чувствуете?

– Как будто я нереальна. Словно я снаружи моего тела, смотрю на себя и слышу голос, как будто я – другой человек.

«О господи, – подумал он. – Диссоциация может быть симптомом ряда психических расстройств».

Но он не был ее психиатром и не имел намерения становиться им.

– Что-нибудь еще?

– Иногда я чувствую, что мир нереален и моя жизнь – это сон или кино.

Он застонал. Дереализация еще больше все усложняла. Он отвезет ее в надежное место и умоет руки.

– Куда вы меня везете?

– В мотель при Уэйбриджском университете.

Она выпрямилась на сиденье.

– Зачем?

– Я на кафедре Уэйбриджского медицинского колледжа. У меня там практика.

Когда они проезжали мост через реку Огайо, она схватила его за руку.

– Вот оно!

Он нажал на тормоза. Она всматривалась в башню викторианского здания в неоготическом стиле. Он часто проезжал мимо старой закрытой Уэйбриджской лечебницы.

– Несколько лет назад там был психический диспансер.

– Я знаю.

– Откуда?

– Я там когда-то лежала.

Он решил не расспрашивать дальше. Он ничего не говорил, пока не доехал до парковки университетского мотеля.

– Я позабочусь, чтобы вам дали комнату.

– Не оставляйте меня здесь. Я не могу одна!

– Мне нужно где-то поспать.

– Останьтесь со мной!

– Вот моя визитка. Я живу недалеко. Позвоните, если понадоблюсь.

– Вы мой врач! Не бросайте меня!

– Я не ваш врач. Я оказал вам помощь при чрезвычайных обстоятельствах.

– Они еще не кончились.

– Послушайте, я часто устраиваю здесь пациентов, приезжающих издалека. Здесь меня знают. Не будет никаких проблем. Но я должен записать вас под настоящим именем. Как вас зовут?

Она замялась.

– Кажется, Никки… Аптерос.

У него свело зубы от этой отсылки к афинской Нике, но он молча провел ее в холл и записал под этим именем.

– Идемте со мной в комнату, – сказала она.

– Не лучшая идея.

– Просто проверить. Я не собираюсь тащить вас в постель, если вы этого боитесь.

Именно этого он и боялся, но отогнал от себя эту мысль.

– Ну, хорошо. Беглый осмотр.

Он провел ее в комнату и включил свет.

– Видите? Никаких привидений.

Он собрался уйти, но она повисла на нем и поцеловала. Он отстранил ее.

– Не отвергайте меня. Вы должны знать одну вещь. Кое-кто преследует меня, чтобы убить.

– Кто?