Дверь загромыхала – кто-то сначала постучал, а потом, не дождавшись ответа, попытался войти.

– Уйди, – бросила Лили.

– Не могу, – ответила Эбигейл по ту сторону двери. – Я беспокоюсь о тебе. Ты нужна мне здоровой, чтобы однажды могла повторить все свои ужасные нотации, которыми изводила меня, моим будущим детям. Я хочу, чтобы они любили меня, поэтому не смогу рассказывать им всю эту ахинею о том, что, когда икаешь, изо рта выпрыгивает ребенок.

– Я уже раскаялась в этой ошибке.

– Да. Кстати, мне нравилась та историю про икоту. Полное безумие.

– Тогда оставайся в коридоре. Я не открою дверь, – проворчала Лили в ответ. – У меня здесь есть еда и вода, и на случай, если я выйду, не забывай о том, что я выше и тяжелее тебя.

– Но бегаю я быстрее.

Голос Эбигейл смолк, и Лили поняла, что сестра ушла.

Не в силах сдержать порыв, Лили подошла к окну. Большая часть сада была скрыта от нее, ведь окна этой комнаты выходили на заднюю часть дома. Чтобы лучше увидеть, Лили пришлось бы высунуться из окна и посмотреть в сторону или просто пойти в комнату Эбигейл. Но, даже тщетно глядя из своего окна, Лили почему-то чувствовала себя ближе к Эджу. Краем глаза она уловила отражение своего лица в стекле – все, что от нее осталось.

* * *

Эдж вышел из задней двери своего дома. Отъезд за город ничего не решил. Лили должна была извиниться перед ним и все объяснить. Мысль о том, как она предала его семью и скрыла от него правду, не давала спать по ночам. Лили все знала. Она бывала у него дома и понимала, что бросила его семейные тайны на ветер, позволив им рассеяться, как семенам чертополоха, которые отныне будут расти вечно.

Эдж застыл на месте. Он знал, что выходящее в сад окно принадлежит ее сестре. А то, что располагалось в задней части дома Хайтауэров, рядом с углом, почти скрытое в полумраке, было окном Лили.

Эдж взглянул на окно Эбигейл, вспоминая проделки с платками и раздражаясь из-за того, что вообще допустил начало этой истории.

Какое-то движение вдруг бросилось Эджу в глаза, и он подошел ближе к соседнему дому.

Эбигейл прошагала мимо с двумя рабочими, тащившими приставную лестницу.

Сестра Лили взглянула на Эджа, погрозила ему кулаком и отправилась дальше.

Эдж ничего не мог с собой поделать. Он прошел вперед, на ту точку, откуда мог увидеть окно в задней части дома – окно Лили. Черт бы побрал Лили за то, что свела его до уровня любопытного читателя бульварных газет! Хотя Эдж не мог представить, чтобы кто-нибудь удержался от желания понаблюдать за соседкой с молотком в руке, которая осторожно поднималась вверх к окну по лестнице, пытаясь одновременно придерживать юбку, чтобы стоящие снизу рабочие не увидели слишком много.

Эбигейл влезла на самый верх, к окну Лили, стукнула по стеклу молотком и занесла инструмент над головой. Истинная дочь миссис Хайтауэр. Окно открылось, и в нее брызнули водой. Эбигейл бросила молоток внутрь и нырнула за ним в комнату.

Оттуда раздался визгливый крик:

– Вон!

Ответа Эдж не расслышал.

Рабочие посмотрели наверх, и один из них с заинтригованным видом покачал головой.

И тут из открытого окна вылетел молоток, чуть не попав в одного из мужчин. Он явно ожидал, что следом полетит и сама Эбигейл, но вместо этого она высунула голову, махнула рабочим и прокричала:

– Спасибо! На сегодня мы закончили.

И Эбигейл скрылась внутри.

Рабочие обменялись взглядами и остались стоять на месте, глядя вверх и прислушиваясь.

Эдж подошел к ним и резко махнул в сторону дороги. Рабочие почтительно склонили перед герцогом головы и удалились, даже не забрав с собой лестницу.

Эдж вернулся к себе и поклялся больше не смотреть на соседний дом. Никогда. Он лучше сунет в огонь обе ноги, чем снова пойдет в сторону Лили.

Спустя два дня в проеме его двери появился Гонт. Обычная грусть на его лице сменилась чем-то вроде веселья.

– Вас хочет видеть какая-то женщина.

Эджа захлестнул праведный гнев. Она пришла извиняться. Не то чтобы это имело значение… Ведь Лили разрушила его семью.

– Она одета в траур, – сообщил Гонт. Кажется, он кусал губы, чтобы не расхохотаться.

Эдж распрямил плечи. Уж он-то основательно усложнит ее задачу!

Герцог прошел в гостиную. Посетительница сидела, ее лицо было закрыто траурной вуалью.

Она вытащила носовой платок, самый незамысловатый. Ее плечи немного вскинулись, и она приподняла вуаль, поднеся платок к губам. Ее голос задрожал, а из-за глубокого дыхания создалось впечатление, будто она рыдает, и тон вышел срывающимся, со всхлипами.

– Приношу вам самые искренние извинения, – произнесла женщина.

– За что?

– За все.

– Но, Эбигейл, вы ничего мне не сделали, – тихо отозвался Эдж, узнав незваную гостью.

Она откинула вуаль:

– Я здесь ради своей сестры. Она прислала меня принести извинения.

«Ага, черта с два!» – пронеслось в голове Эджа.

– Принято, – произнес он и развернулся на каблуках. Уже подойдя к двери, он тяжело вздохнул и обернулся: – Но благодарю вас за усилия ради вашей сестры.

Эбигейл встала и подошла к нему, задрав нос и сощурившись так, что глаза превратились в узкие щелочки.

– На самом деле я здесь ради вас. Она слишком хороша для вас. – Резко дернув кистью, она опустила вуаль. – Не знаю, что произошло, но надеюсь, вы сгниете в аду! – Эбигейл шагнула вперед, но развернулась. – Она не может заснуть. – Эбигейл сделала еще шаг и снова повернулась, утопая в траурном наряде. – Вы уничтожили ее. Надеюсь, вы счастливы. – Она уперла руку в бедро. – Она даже свою кулинарную книгу забросила!

Эдж молча застыл на месте. Ему следовало остаться в деревне, но он просто не мог там находиться.

– И она не берет в рот ни крошки. Даже те отвратительные апельсиновые штуки, которые так любит.

Скорее бы ушла эта Эбигейл!

– Я попросила повариху сделать ее любимые апельсиновые бисквиты, и, когда принесла их ей, она отреагировала так, словно я пытаюсь ее отравить. – Эбигейл с секунду помолчала. – Я думала, она вот-вот заплачет. – Она вскинула голову выше, многозначительно подняв палец: – А моя сестра не оплакивает бисквиты.

– Теперь вы можете удалиться.

– Эдж… – раздался голос герцогини.

Он обернулся. Мать стояла с одной стороны от него, а растерянная Эбигейл – с другой.

– Что случилось? – спросила герцогиня.

– Ничего. Я лишь проясняю один вопрос.

– Ха! – Эбигейл даже не удосужилась приподнять вуаль. – Он уничтожил мою сестру. Приставил нож к ее нежному сердцу и пронзил со всей своей силой.