В таких обществах, как индийское и персидское того времени, где социальное положение определялось от рождения жесткими кастовыми устоями, тайные общества убийц (особенно после захвата Персии арабами, а затем тюрками) стали едва ли не единственным способом метафорически и метафизически «взять за глотку» и мир, и собственную судьбу. Понятно, что человек, сталкивался с еще более жесткой иерархией ордена убийц, но парадоксальным образом теперь он чувствовал себя освобожденным. Выходец из самых низов — крестьян или ремесленников — внезапно становился своим среди тех, кто занимался уничтожением элиты того общества, которое он, новобранец, считал порочным и несправедливым. Причем большее удовлетворение приносило даже не само поведение хищника, а избавление от унизительного статуса прирожденной жертвы. Вероятно, это и становилось тем самым «дурманящим зельем», которое Горный Старец даровал своим адептам.

Сегодня низариты (именно так себя называют, как мы уже знаем, потомки тех, кого направлял Старец Горы) живут в 25 странах. Больше всего их в Северном Афганистане, Горном Бадахшане и памирской области Таджикистана. В отличие от большинства мусульманских народов, низариты давно приняли достижения западной цивилизации и выбрались из нищеты и безграмотности. Отказались они и от нетерпимости в вере.

С 1957 года и по наши дни низаритов возглавляет Ага-хан IV. Династия Ага-ханов построила множество образовательных, здравоохранительных, спортивных учреждений, жилых зданий, банков и мечетей. Достигла немалых успехов во внешней политике. Ага-хан IV учредил фонд, способствующий развитию стран третьего мира, а в Лондоне основал Институт исследования исмаилизма. Хоть низариты и не сохранили своего государства, не добились мирового господства, но их учение прошло сквозь века, претерпев множество трудностей, а община не исчезла в тени более крупных группировок. Хасан ас-Саббах мог бы гордиться успехом потомков.

Наконец мы подошли к ознакомлению с масонством — направлением, вобравшим в себя многие черты других тайных обществ. Орден франкмасонов, в наши дни отлично известный и даже скандально знаменитый, ведет родословную от скромного Лондонского клуба, появившегося в начале XVIII века. Слово free-mason («свободный каменщик») перешло из английского в другие европейские языки уже после того, как утратило первоначальный смысл. До последней четверти XIX века термин «франкмасон» противопоставляли краткому термину «масон» как обозначающий не каменщиков-рабочих (или оперативных масонов, как говорили в Англии), а каменщиков-мыслителей, только по имени связавших себя с соответствующим ремесленным цехом. В них видели то «рыцарей Храма», скрывавшихся под маской франкмасонов после разгрома ордена Филиппом Красивым, то группу ученых и философов, вступивших в масонский цех, чтобы скрыть от враждебно настроенного к ним правительства свои гуманитарно-филантропические цели.

Тем не менее следует все-таки иметь в виду, что родословная современных франкмасонов начинается с настоящих каменщиков и добавление к названию их ремесла слова «свободный» (free, frank) имело сначала только профессионально-ремесленное значение. Слово free-mason встречается в английских документах начиная с последней четверти XVI века. Это были известные в Англии в эпоху расцвета готики sculptores lapidum liberorum (первое упоминание — в документе начала XIII века), «каменотесы свободных камней». «Свободными камнями» (free-stones), в отличие от обыкновенных rough-stones, назывались в Англии более мягкие каменные породы, такие как мрамор и известняк, употреблявшиеся для более тонкой, барельефной работы. Путем сокращения длинного термина и произошло английское слово free-mason.

То есть речь идет не просто о наемной рабочей силе, а о настоящих художниках своего ремесла. Так в эпоху готического стиля франкмасонами стала называться категория квалифицированных рабочих-строителей. С упадком же готического стиля различие между категориями каменщиков утратило практическое значение, вследствие чего исчезло представление и о точном смысле обоих терминов: уже в XIV веке цехи каменщиков называются то просто масонскими, то франкмасонскими. Но воспоминание о том, как почетно было это название, все же сохранилось: когда старинные братства каменщиков выделились в отдельную от цеха организацию, получившую известную популярность среди высших классов общества (XVII век), они удержали за собой название франкмасонов, представив цеховой организации называться просто масонами (companies of mason). Связь, которая соединяет современный масонский орден со старыми братствами, по сути, носит сугубо внешний характер и сводится только к определенной преемственности ритуала и терминологии.

Однако необходимо сказать и о втором побеге того же ствола, из которого выросло разветвленное древо истинного масонства. К «доисторическому» периоду ордена можно отнести и идейных предшественников позднейших масонов — алхимиков и утопистов XVII века, которые создавали бесконечные проекты всемирных союзов и планы глобального преобразования человечества: старые организации каменщиков были номинальными предками масонства, а вот представителей европейской интеллигенции смело можно назвать истинными, духовными, его предками.

Истинным историческим началом масонства в том виде, в котором оно предстает перед нами в Новое время, следует считать расцвет эпохи Просвещения, а именно 20-е годы XVIII столетия — эпоху возникновения так называемых «великих лож». История старых организаций каменщиков тесно связана с общей историей ремесленников гильдий и братств. Первые ремесленные гильдии появились в Англии к началу XII века, но документальные указания на гильдии каменщиков встречаются не ранее конца XIV века. Масонские ложи — братства — постепенно выделились из цехов в качестве особого организма. Лондонский цех масонов, например, поначалу назывался в документах «Святой Цех и Братство масонов». Позднее между ними стала проходить куда более заметная грань: цехи ведут чисто ремесленные дела, а братство — более сплоченная и дружная часть цеха — хранит традиции морального общения и взаимопомощи.

Эти традиции прочно залегли в фундамент масонства. Как и старинные братства, франкмасонские общества XVII века поддерживали между собой постоянную связь и фактически составляли единую организацию. Вот только один пример: археолог Ашмоль, принятый в 1646 году в Уоррингтонскую ложу, в 1682 году безо всяких добавочных церемоний был допущен на заседание Лондонской ложи и даже председательствовал на нем как старейший масон.

Таким образом, как видим, исторический период масонства логично начинать рассматривать с его исторической родины — Англии. Здесь, как впоследствии и в других странах, общества франкмасонов, еще пропитанные духом старых ремесленных братств, в идейном отношении мало соприкасаются с позднейшим масонством. Более тесной была его идейная связь с философским и социально-реформаторским движением XVII века — всевозможными тайными и полутайными кружками ученых и утопистов. Не все в них было пустой фантастикой, пережитком далеких эпох: в туманной мистике и загадочных символах, бывших данью культурным особенностям момента, скрывалось здоровое зерно свободной мысли, прокладывавшей себе путь через лес церковной схоластики и фанатизма. Скромное начало практическому осуществлению всех этих планов было положено в 1645 году основанием кружка лондонских и оксфордских профессоров, или «невидимой философской коллегии» — так в своих письмах кружок называет один из его основателей, химик и физик Роберт Бойль. Во время революции кружок пришел в упадок и возродился лишь в 1662 году в виде Королевского общества естественных наук.