Хёрд легонько стучит рукоятью ножа по колонне, за которой мы стоим.

Привлек внимание.

Первой реагирует Дикая в длинной черной футболке с большим желтым смайлом, на краю которого виднеется багровое пятно крови. Повернув голову на источник звука, она срывается с места. Мгновение – ее рука почти вцепляется в шею Хёрда, но он с совершенно спокойным выражением лица уклоняется в сторону, перехватывает Дикую за волосы и перерезает горло.

Хлынувшая кровь окончательно заливает смайл на футболке.

Вторая тварь.

Третья тварь.

Четвертая тварь.

Каждому по твари.

Хёрд встречает свою жестким «джебом». Барди – ногой в грудь.

Последний Дикий – мой. На полголовы выше, в разорванной рубашке он несется, перепрыгивая через тела, выставляет руки перед собой и готовится ко вкушению свежей плоти… Я резко пригибаюсь, подаюсь вперед правым плечом, врезаясь им Дикому в живот, хватаю его под колени и тяну на себя. Издав хриплый стон, он теряет опору, пытается извернуться, чтобы встать ногами на пол, но я без промедлений бросаю его на спину и наваливаюсь сверху всем весом. У Дикого перехватывает дыхание, и внезапно из него вырывается кровавый кашель.

Прямо. Мне. В лицо.

В глаза. В рот.

Я отплевываюсь, перехватываю нож острием вниз и вонзаю его в горло твари. Булькающие хрипы… Застывшие выпученные глаза… Тишина.

– Без меня справляешься?

– Пока что, – говорю я, усмиряя нарастающую жажду крови.

Этот голод. Рвется завладеть мной… Убийство – небольшая порция на пути к его утолению.

Ловлю на себе взгляд Хёрда.

– Забылись мы… Надо бы потише, иначе живыми не выберемся, – нахмурившись, он вытирает лезвие ножа о штанину.

Барди молчит, а я согласно киваю. Здесь нам повезло – никто на шум не сбежался, но в следующий раз удача может быть не так благосклонна.

Продолжая держаться правой стороны, мы двигаемся дальше и останавливаемся только у основания лестницы, вслушиваясь, нет ли никаких звуков сверху.

Мое сердцебиение вдруг учащается, виски сдавливает жгучей болью, а перед глазами на секунду все расплывается в неясной дымке.

– Только не сейчас… – шепчу я, стараясь отогнать грядущую галлюцинацию…

На красной ковровой дорожке, поднимающейся по ступеням, появляются прозрачные силуэты. Сначала несколько, затем их все больше и больше. Размытые лица… Они занимаются своими делами. Стоят, ходят, говорят… Разобрать, что именно я не могу. Множество слов сплетаются друг с другом в галдеж, напоминающий жужжание пчелиного роя.

Его нарушает детский смех: на лестницу забегают двое ребятишек и замирают у силуэта, начинающего обретать черты. Проявляется платье цвета лаванды, светлые туфли, седые волосы, собранные в «дульку»… Морщинистое, доброе лицо…

Бабушка…

Девочка рядом – шестилетняя Варя, а мальчишка – я. Мне было пятнадцать.

– Варюша, подскажи-ка нам, как называется вот эта мраморная лестница? – бабушка с улыбкой смотрит на внучку.

– Иорданская!

– А почему?

– Потому что на Крещение по ней царь спускался со своей семьей к проруби специальной в Неве – иордани! – выпаливает Варя.

– Умничка моя! А как раньше она называлась, Кристофер? – бабушка всегда называла меня полным именем, чтобы я чувствовал себя взрослее и серьезнее. Мне это нравилось.

– Посольская. Потому что по ней послы разных стран поднимались для Аудиенции, – без запинки отвечаю я.

– Вот молодец, – бабушка гладит меня по макушке и ведет нас наверх, рассказывая о статуе «Владычица» и декоративных скульптурах, которые украшают стены. А мы с Варей, затаив дыхание, внимательно слушаем…

Все исчезает внезапно, как по щелчку. Словно ничего и не было. Только в голове еще отдаленно звучит голос бабушки.

– Крис! Крис! Да что с тобой? – Хёрд встряхивает меня за плечи, видимо, уже не в первый раз.

– Все в норме, – я прерывисто выдыхаю, чувствуя, как сердцебиение возвращается к обыкновенному ритму, а головная боль уходит.

– В норме? – вертикальные зрачки Барди в один миг расширяются. – В норме? Что это за хрень? А если бы твари сбежались?!

– Эй! Остынь, – Хёрд зло смотрит на закипающего соратника. – Крис, объяснись.

Кто бы мне объяснил.

– Это… Это галлюцинации. Отрывки из моего прошлого, и они просто приходят и все. Обычно недолго длятся…

– Класс! Не хватало еще, чтобы ты посреди драки в ступор впадал… Просто зашибись… – Барди вновь вспыхивает.

– Ладно. На разговоры нет времени. Взяли себя в руки и вперед, – Хёрд уверенно шагает по лестнице, переступая через тела.

Я следую за ним.

Воспоминания, которым сейчас не место в голове, мешают сосредоточиться на настоящем. Главное, чтобы с Евой ничего не случилось, а с остальным разобраться можно и потом. Если только она жива…

– Слушай, ты извини. Я просто… немного на взводе, – поравнявшись со мной, неожиданно начинает Барди. Хоть он и говорит тихо, но от его низкого голоса, кажется, вздрагивал воздух.

– Забей, – я выдавливаю кислую улыбку.

Дальше мы поднимаемся молча и останавливаемся только между гранитных колонн на верхней площадке. Перед нами высокая дверь, с приоткрытой правой створкой.

Странно… В рабочее время они должны быть открыты полностью. Может, кто-то пытался там закрыться?

– Куда дальше? – Хёрд, задрав голову вверх, смотрит на плафон с изображением композиции «Олимп». – Ваше представление богов… Да уж.

Барди нетерпеливо крутит в руках нож.

– Налево. Три зала и будем в Военной галерее, – отвечаю я.

Хёрд подходит к нужной двери и дергает пару раз за ручку.

– Хм… Заперто. Другой путь есть?

– Есть… Но очень длинный.

– Тогда поторопимся, – в голосе Хёрда чувствуется напряжение.

Мы возвращаемся к приоткрытой створке, и на этот раз первым решает пойти Барди. Зазора вполне хватает, чтобы он с легкостью в него протиснулся. Через пару секунд его рука манит нас внутрь.

* * *

В центре зала установлена Ротонда с малахитовыми колоннами и золоченым куполом, вокруг которой разбросаны тела экскурсионных групп. Динамик одного из аудиогидов, лежащего в стороне, тихо потрескивает, но он оказывается не единственным источником звука.

Барди указывает на дверь в другом конце зала. Оттуда доносятся приглушенное шарканье и чей-то кашель. Вряд ли он принадлежит живому человеку.