Хёрд понимает, кому адресован вопрос, и молчит.

– Слишком долго ютимся в одной голове… День-два и ты умрешь.

Заметная тревожность Голоса только добавляет беспокойства.

– Умру? Что это значит? А ты?

– И я тоже. Нам надо разъединиться, тогда мы выживем…

– Как… Как?!

– Ты должен убить себя.

– Издеваешься…? – я с трудом верю в услышанное.

Убить себя, чтобы выжить? Что за бред…

– Нет, Крис. Поверь, дальше будет только хуже.

Приступ может начаться в самый неподходящий момент.

Головная боль начинает отступать, и я уже самостоятельно держусь на ногах.

– Что ты предлагаешь?

– Пистолет у тебя на бедре…

– Херня это… – я отказываюсь от его предложения.

Шеей влево. Шеей вправо. Становится лучше.

Хёрд и Барди стоят в паре шагов от меня и молча наблюдают. Первый с любопытством, а второй с настороженностью. Ему явно не нравятся мои приступы и переговоры с Голосом.

– Я в норме. Идем…

– Хреновая это была затея, Хёрд. Хреновая, – Барди шмыгает носом и идет впереди.

– Я вас не заставлял. Сами вызвались, – отвечаю я ему, но слышу только презрительное фырканье. Настроение у него меняется по щелчку пальца. Впрочем, мне это несложно понять…

По «Темному коридору» мы идем быстро. Накатывают воспоминания…

Когда-то давно я подолгу мог стоять у каждой из шпалер, изучая их невероятные, вытканные вручную сюжетные композиции: «Язон, срезающий Золотое руно», «Пир Клеопатры», «Явление Мадонны» и множество других. Раньше они занимали меня, но сейчас я бреду мимо, не обращая внимания ни на одну из них.

* * *

Очередной небольшой зал. Синие стены, синие шторы. Все стекла, за которыми находятся экспонаты, разбиты. Пол покрыт осколками. Пройти бесшумно просто невозможно. Но нам повезло, и на хруст под ногами никто не сбегается.

Создается впечатление, что Диких больше мы не встретим.

* * *

– Будуар императрицы Марии Александровны, – бубнит Барди, прочитав табличку на входе в следующий зал. – Что за безвкусица…

Судя по выражению лица Хёрда, он разделяет эту точку зрения. Понять можно: стены и потолок отделаны ярко-красным шелком с орнаментами из позолоченного дерева, мебель обита тем же красным шелком, а огромное зеркало только удваивает слепящую пестрость небольшой комнаты. Как здесь раньше жили люди, представлялось с большим трудом.

Барди последний раз окидывает взглядом убранство и цокает языком… Но его огромная фигура расплывается… Предметы вокруг расплываются…

Я отключаюсь…

Я открываю глаза.

Я открываю глаза.

Я открываю глаза…

Но ничего не вижу. Поворачиваю голову влево и вправо. Всматриваюсь. Преступаю ногами – поворот на 360 градусов вокруг своей оси.

Темнота. Темнота и все.

Трогаю лицо. Свое. Щипаю за руки – больно.

Темнота не давит как в прошлый раз. Она кажется приветливой и готова отступить… Я словно слышу ее мысли.

Тьма, в которую меня погрузило – моя.

Вдалеке проявляется линия горизонта – светлеет небо, давая возможность увидеть, что вокруг. Но ничего нет, кроме густого тумана, доходящего мне до пояса.

Ни домов, ни деревьев, ни людей… Я стою посреди океана, слегка беспокойного, чьи волны, стремятся ко мне и исчезают, едва подобравшись к телу.

Целый океан, состоящий из тумана. Куда ни пойди – по пояс. Бесконечность…

– Здравствуй, Крис, – раздается из-за спины мягкий, скорее приятный, женский голос. Тот самый…

– Здравствуй, – я отвечаю, но не оборачиваюсь. То ли от пронизывающей все тело усталости, то ли от некого страха…

Веет холодом, туман приходит в движение и отдаляется от меня на несколько метров, образовав круг, в центре которого нахожусь я. Под ногами оказывается настил из плотного темно-зеленого мха.

– Сними обувь, – голос все же приятный, и в нем проскальзывают нотки заботы, что весьма странно…

Я стягиваю кеды и аккуратно ставлю их рядом. Носки тоже… Мох обхватывает ступни, проникает между пальцев и немного шевелится. Не слишком мокрый, но и не сухой.

– Не бойся. Ему надо к тебе привыкнуть, – голос звучит совсем близко. Тот, кто говорит, подошел ко мне почти вплотную, но беспокойства или паники это не вызывает, наоборот – покой и умиротворение царят внутри.

Умер?

Справа неспешно выплывает Тень и останавливается напротив меня, принимая очертания женского силуэта, длинные волосы которого плавно развеваются в воздухе. Для них не существует силы притяжения…

Тень не имеет четких контуров. Черная субстанция всевозможных оттенков черного, что ее наполняет, закручивается в вихри, перемещается волнами и наплывами…

Завораживающе…

– Не умер, но это ненадолго. Если мы не разъединимся, то погибнем оба, – голос наполняется твердостью.

– Погибнем… – повторяю я, вспоминая, что то же самое мне говорил Голос. – Так ты…

– Все верно. Я – твой Голос, – немного виновато произносит Тень, покачиваясь в воздухе, – Присядь, нам есть о чем поговорить.

– Раз я не умер, то вернусь. Ева…

– Не тебе решать, когда возвращаться, – обрывает она меня. – Это место, оно решает.

– И что же это за место?

– Мир, за гранью.

– За гранью чего?

– Пока что, за гранью твоего понимания… Не спеши узнать все и сразу, – мягко произносит Тень.

«Прими и приспособься».

– Кто ты? – не отрывая от нее взгляда, я сажусь на мох «по-турецки».

– Дар Покровителя, – уклончиво отвечает она.

– Зачем говорила мужским голосом?

– Боялась, что подумаешь о Варе… Ты мог решить, что это она с тобой говорит и…

– И точно сошел бы с ума. Да… Это забота? – мне все равно непонятно такое решение.

– Можно и так сказать, – Тень подплывает немного ближе.

– Почему ко мне? Столько людей было в моем роду… Почему я?

– Не знаю… – она отплывает назад и проводит рукой по поверхности тумана, который тут же тянется к ней тонкими струйками, желая прикоснуться. – Я присмотрелась к тебе после смерти Вари. Это не жалость… Но ты так сильно, так искренне ее любил и оберегал… Я не могла тебя оставить в одиночестве.