поникшего Света: – Вообще ты не стесняйся, сейчас это даже модно.

– Вы всегда так дела расследуете, Алевтина Сергеевна? – поинтересовался Свет.

– Ага. Между прочим, все раскрыла. Кроме одного, – неопределенно передернула плечами Аля. – Ну что, я угадала? На самом деле все очень просто. Ты отказал Нике. А Нике мужчины никогда не отказывают.

– Я отказал Нике не потому, что я гей, – покачал головой Свет, неожиданно становясь серьезным. – А потому что она не в моем вкусе. Или ты действительно думаешь, что я могу купиться на ее предложение бескорыстно помочь?

– Действительно думаю, – кивнула Аля и сделала глоток кофе. Свет оказался прав – идеально. То, что ей сейчас необходимо. – Или же свершилось невероятное, и я встретила краснокнижный экземпляр: мужчину, которому не понравилась Ника.

– Я не сказал, что она мне не понравилась, я сказал, что она не в моем вкусе, – спокойно поправил Свет, глядя на Алю смеющимися глазами.

– Допустим. Теперь я обязана спросить: кто же тогда в твоем вкусе?

– Ты.

Такого Аля не ожидала, и теперь пришла ее очередь поперхнуться кофе.

– Неожиданно, – заявила она, откашлявшись и вытирая выступившие на глаза слезы.

Свет в ответ улыбнулся.

– Я вообще-то замужем, я вроде говорила? – на всякий случай осведомилась Аля, внезапно осознавшая, что единственный мужчина, который когда-либо говорил ей о своих чувствах и интересе, – это ее муж. Если не считать Достоевского, конечно. Тот всегда называл ее красавицей и периодически читал стихи о любви.

– В курсе. Еще я в курсе, что человечество придумало развод. А если верить статистике, то в последнее время восемьдесят процентов браков заканчиваются именно им.

– Я в двадцати, – отрезала Аля, слишком резко ставя кофе на стол.

– Могу лишь за тебя порадоваться, – все так же безмятежно улыбаясь, словно Будда, сообщил ей Свет. Аля не знала, как реагировать на его неожиданное признание, поэтому сочла за благо ретироваться.

– Я пошла, – она встала со стола и направилась к двери. – Давай разделим работу. Ты можешь сбросить мне список гостей юбилея Серябко, так и быть, возьму их на себя, а ты попробуй поговорить с культурологами или религиоведами, я тебе дам парочку контактов. А вдруг в городе и правда культ друидов возродился? Серийные маньяки – это же по твоей части.

– Аля, какие друиды? Почему не мормоны, служители культа Луны или сатанисты, в конце концов? – засмеялся Свет. А Аля остановилась у двери, обернулась.

– Ну хотя бы потому, что только друиды использовали омелу в своем культе. У сатанистов и мормонов другие погремушки, насколько мне известно.

– Ты же понимаешь, что омела могла попасть в раны случайно, – заупрямился Свет. – Какое дело этим друидам до Шульмана и Козлова?

– Им есть дело до всего, что связано с природой. А их разработки природе наверняка наносят вред. Не хочешь – не занимайся. Тогда ты занимаешься опросами гостей на юбилее Серябко, а я – друидами. Будем считать, что я собираю материал для будущей статьи, – выкрутилась Аля. Не говорить же следователю, в конце концов, что следствие надо отвлечь от Серябко, пока тот не переведет деньги на счет клиники.

– Я упустил момент, когда ты ушла с головой в журналистику. Мне казалось, что ты специалист по связям с общественностью управления МВД, – усмехнулся Свет.

– Одно другому не мешает, – Аля открыла дверь и уже собиралась выйти в коридор, когда в спину прилетело:

– А что с твоими руками? Опять собаки напали?

– Со ступенек упала. С детства проблемы с координацией, – мгновенно сориентировалась она.

– А мне казалось, что у танцоров их нет, – улыбнулся Свет, а у Али все внутри замерло. Первой мыслью было – он каким-то образом узнал ее в Кицунэ. На смену ей пришла вторая – нет, это решительно невозможно. А затем Аля чуть не рассмеялась от облегчения. Какая же она идиотка – в кабинете ее фотографии с танцевальных времен! Она натянула на лицо кривую ухмылку и повернулась к Свету.

– Все течет, все меняется, – снова отвернувшись, быстрым шагом вышла из кабинета.

Спускаясь по ступеням, она внезапно запаниковала: а если он знает? Она же его узнала, это он тогда спас ее. Но Аля тут же попыталась успокоить себя. Свет был в клубе в обычной одежде, он не прятал лицо и волосы за маской, в отличие от нее. Почему бы ей его и не узнать? Она же, со своей стороны, сделала все возможное, чтоб и более близко знающие люди не догадались, кто Кицунэ такая. А человек, видевший ее замаскированную один раз в жизни, так и вовсе никогда бы ее не узнал.

Внезапно пришло ощущение, что следователь с ней играет. Возможно, догадался каким-то образом, что она вовсе не помогает следствию. Ей нужно быть с ним осторожной. Он не дурак, в конце концов. Ведь он уже однажды размотал то, что не смогли раскрыть матерые следаки, и сделал это с впечатляющей скоростью. Недалекие парни не выходят за сорок восемь часов на серийного убийцу. Нужно следить за каждым своим жестом, словом и взглядом. И уж тем более не вестись на дурацкие подкаты в стиле: «В моем вкусе ты». Да и что она ведет себя как восьмиклассница? Принимает банальные и пошлые комплименты за искренний интерес. Может, к психологу записаться? От одной мысли Алю передернуло. Нет уж, лучше напишет об этом в дневнике.

Перед тем как отправиться в офис к Серябко, она свернула в кабинет к Пал Палычу, который на рабочем месте отсутствовал. Поинтересовавшись у его секретаря, не оставлял ли он чего для нее, Аля получила тоненькую папочку, в которой лежали два листа скудной биографии нового театрального директора.

Аля быстро пробежалась по ним глазами и споткнулась о строчку «Приводы в полицию». Оказывается, Александр участвовал в акции против вырубки старинного сквера возле театра, которым руководил раньше. И не просто участвовал, а голым залез на экскаватор, который собирался выкорчевывать деревья, и читал оттуда монолог Гамлета. Аля закатила глаза – только еще одной экошизы им в городе не хватало. Еще и такой экстравагантной. И хотя в глубине души Аля поддерживала эти акции и неравнодушных людей, потом ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы вытащить их из беды. Поэтому с появлением в городе очередного активиста Аля начинала жалеть саму себя, потому что в списке ее забот добавлялся еще один человек. Хотя теперь ей было понятно, почему мама и директор почувствовали друг к другу такую симпатию. У них действительно было много общего. Впрочем, в том, что мама кого-то привлекла, не было ничего удивительного. Тут скорее интересен факт, что