Дамочки сцепились не на жизнь, а на смерть, пришлось прибегнуть к помощи охраны. И пока воины их разнимали, пачкались и оттаскивали в разные углы, я обратилась к дворецкому:

– А что там с комнатами, Эсфен?

– Разгромлены.

Мне с поклоном передали два внушительных списка с описью разрушений. Сломанная мебель, растерзанные и изрезанные шторы и ковры, выбитые окна, подпалины и сколы на отделке стен, разбитые зеркала, сорванные люстры, вывернутая решетка из камина, сажа на потолке, расколоченная ванна, раскрошенные вазы для цветов. У ребенка на такое силенок не хватило бы, Северный ей только с красящим камнем и смолой помогал, и получается…

– Когда это все произошло? – Я оторвала взгляд от списков и посмотрела на пытавшихся плюнуть друг в дружку идиоток. До противницы, понятное дело, ни одна из них достать не могла, поэтому все плевки оказались на полу. – Да заткните их чем-нибудь, – попросила я охрану. Но им мараться не пришлось, в кабинете наступила изумленная тишь после моих слов.

– Это произошло незадолго до ужина. По словам уважаемых дам, во время послеобеденного сна, – ответил дворецкий и сгорбился. – Так как, по их словам, обе они спали… надеюсь, вы не подумаете на горничных, госпожа. Поверьте, они не могли! Мне доложили о грохоте из их комнат, и я сам отпирал многоуважаемых Дори. Своим ключом, а таких в поместье больше нет, – говоря об этом, он продемонстрировал собственно ключ и сложил руки в просительном жесте. – Умоляю, будьте милостивы.

От такой неожиданности едва не потеряла голос.

– Валриус Эсфен, вы за кого меня принимаете?

– Я?! Нет, что вы… Ни за кого… То есть… – Он вжал голову в плечи и почти беззвучно прошептал: – Госпожа Гаммира Дори в схожих вопросах всегда выбирала сторону…

– Чистокровных?

– Я хотел сказать «сторону рода».

– Нет, чистокровных. Свою любовь к роду она уже проявила. Те телеги для перевозки детей я не скоро забуду. – Я отпустила изумленного Эсфена и обратилась к родственницам с самым неожиданным для них сообщением: – С сегодняшнего дня и до окончания года вы, дорогие дамы, будете жить в своих разгромленных комнатах и отрабатывать каждый золотой, что будет потрачен на восстановление обстановки. Окна так и быть, застеклим, все же зима на улице. Но все остальное…

– Как?! – воскликнула одна.

– Почему-у-у-у? – протянула вторая.

– Потому что, если уж соседка и испортила вам внешность, то бедлам вы устроили сами. Дабы усугубить наказание. – Их одинаково вытянувшиеся синие лица подтвердили мою правоту. – Поздравляю, вы своего добились! – Я даже им поаплодировала. – А так как веры в ваше здравомыслие больше нет, завтракать, обедать и ужинать вы будете только в своих комнатах, а работать на улице. Со снегом и льдом. На этом все. Увести.

– Адо всевоитель! – пробасил кто-то из охраны, и его поддержали глухим многоголосым «ага» из коридора. Видимо, никто здесь не верил в хозяйскую справедливость.

Потерявших дар речи тариек вывели из кабинета. Дверь закрыли. Все тот же бас вознес всевоителю слова благодарности. Я посмотрела на стол, отметила степень скуки Златогривого, а также то, что на столе среди осколков и песка появились целые поднос и тарелка. Смесь вампира и оборотня вернулась в кабинет.

– Златогривый, на взлет. Северный, передай Асду список.

Я успела выудить из-под книги рода листок с именами детей, а невидимый оборотень взять его, прежде чем мир вокруг меня стал подземным и пылающим.

Беды ничего не предвещало.

Злат аккуратно спустился в подземные чертоги, ревом спугнул всю живность с небольшого утеса над огненным морем, оставил меня на нем и, как добрый домашний питомец, сам покружил под каменными сводами. А я только диву давалась, отмечая ту скорость, с которой он перемещался, а затем и скорость, с которой он уменьшался и увеличивался. Казалось, зверь пытался вспомнить навык резкого перехода из мелкого крылатого ящера в огромнейшего драконоподобного. На двадцатом по счету круге он смог из размера собаки стать размером с корову, а затем резко гигантом. На тридцатом переход был уже от мышки-полевки в ящера размером с дом, затем в гиганта, и почти сразу же от едва заметной мелочи в немыслимую крупность и обратно.

К этому моменту я уже почти спала, не обращая внимания ни на твердость скалы подо мной, ни на то, что пролетавший мимо Злат коварно потирал свои лапы. Мне мерещился Инваго. Его горячая каменная грудь, сильные руки, поцелуи и шипение… Шипение?! Я дернулась, сбрасывая оковы сна, и по привычке потянулась за кинжалом, отсутствующим. Паника накатила и отступила, когда я увидела черные шипы, затем саблевидные клыки и жуткие змеиные глазища.

– Мгм-ш! – поздоровался со мной знакомый Черночешуйный гад и пополз выше.

– И тебе здрасте, – прошептала сипло.

Сердце стучало в горле, правая рука все еще пыталась нащупать родную сталь, левая тянула ворот платья. Перед глазами мельтешили предвестники обморока – черные точки и одна золотая. Странная точка. Она не кружилась, а летела прямо в скалу над моей головой. Сталкивалась с ней, отлетала назад и целеустремленно летела вновь. «Галлюцинация», – подумала я, и потерла глаза, поморгала и только потом поняла – золотая точка, к которой подполз Змей, это Злат в своей самой минимальной форме. И не может он стучаться в скалу без причины, во-первых, характер явно не тот, а во-вторых, просто так подельника по охоте не вызывают.

– Эй, Златогривый, что ты там делаешь? – вопросила я, но ответа не дождалась. Точка продолжала стучаться. – Злат?! – ноль внимания. – Змей? – позвала второго и получила невнятное помахивание хвостом. Меня то ли услышали, то ли попросили не мешать. – Вы что задумали?

Помахивание стало интенсивнее. Точно что-то затеяли, и опять без предупреждения.

– Слушайте, вы, что вы на этот раз собираетесь учудить… – начала решительно, и золотая точка вдруг исчезла в скале, следом подо мной исчезла опора. С тихим «Чтоб тебя!» я ухнула в красную черноту с удушливым запахом серы. За время короткого полета вспомнила всю свою недолгую жизнь, непутевое замужество, незавершенные планы и шмякнулась на пушистый куст, более напоминающий перину.

Справа от удобного представителя флоры подземных чертогов приземлился Злат, размером едва ли достигающий коровы, слева по скале сполз Змей. Короткая переброска взглядами, шлепок хвостами, и монстры разделились. Черный остался под кустом, золотой потащил меня с собой. За шкирку. К ближайшей луже с булькающей красной грязью, в которую бесчестный зверь попытался меня макнуть. С трудом вывернулась, шлепнула ладошкой по наглой морде, приказала отпустить и была проигнорирована! Златогривая сволочь развернулся и спиной рухнул в грязь, подняв тучу брызг и утянув вслед за собой меня. «Бестолочь, решил испачкать», – подумала я и не испугалась, когда красная жижа сошлась над головой.

Но это оказалась не лужа, а тоннель, полный грязи, по которому мы стремительно проплыли, прежде чем выбрались наружу!