— Обыкновенными, ядовитыми. С виду такая простенькая,беззащитная старушенция. Никто даже и подумать не может, что этот Божийодуванчик торгует смертью. Вообще-то таблетки от гипертонии, но если их штукитри сразу выпить, все — кранты. Сердце моментально останавливается. Никакая«скорая помощь» не поможет. У нее это лекарство такие типы покупают, что мимоних даже пройти страшно. Короче, я эти таблетки купила.

— Зачем?! — испуганно спросила я.

— Затем, что жить мне в последнее время расхотелось.Думаю, наложу на себя руки и все тут. К черту такую жизнь! Сдохну, а эта сука,к которой мой муж, словно кобель, бегает, пусть до конца своей жизни винучувствует.

— Мила, да что ты говоришь-то такое… Ты от ревностиголовой поехала. Ты же такую болезнь вытерпела, а из-за мужика на тот светсобралась!

— Из-за любимого мужика, — поправила меня Мила.

— Даже из-за любимого. Не стоят мужики того, чтобыиз-за них на тот свет отправляться. Они по своей природе все кобели. И вообще,он же не ушел, он же с тобой остался. Я думаю, не из жалости, а потому, чтосемья для него превыше всего. Не дурак он, тебя из-за первой встречной бросать.Ну и пусть он к ней трахаться ездит… Ей все это самой потом надоест. Комунравится, мужика с другой бабой делить! Найдет себе свободного и от твоегооткрестится. Чужие семьи только конченые дуры рушат. На чужом горе счастья непостроишь. Оно потом все равно аукнется. Так что загул твоего Вадима еще неповод для самоубийства. Мила нервно затушила сигарету.

— А теперь самое главное слушай, — голос подругистал ледяным, и я почувствовала, как по моему телу побежали мурашки. — Я сней познакомилась.

— С кем?

— С любовницей Вадима.

— Да ты сумасшедшая! Зачем тебе это надо? И зачем ты сней знакомилась, если травиться надумала?

— Передумала. В общем, я их выследила. Взяла такси ипосмотрела, куда мой дорогой супруг на блядки мотается. Лучше бы я ее невидела. Красивая, уверенная, холеная. От нее так и идут флюиды ленивого,безразличного пренебрежения к миру, превосходства над окружающими.

— Она что, и вправду так хороша?

— Красивая хищница, вот она кто. Она жила на Щукинской,прямо рядом с пляжем.

Мила замолчала и тихонько всхлипнула. Меня охватил такойужас, что я с трудом выговорила:

— Ты сказала, что она жила…

Мила слегка дернула плечом и посмотрела на меня такимвзглядом, каким смотрят умалишенные.

— Я ее отравила…

— Бог мой, ты что говоришь?!

— Что слышишь. Я ее отравила. Теми самыми таблетками,которыми хотела отравиться сама.

Мила навалилась на меня, у нее началась истерика.

— Ты в своем уме, — трясла я ее за плечи. —Ну скажи, что ты все это придумала. Скажи!

Мила начала успокаиваться.

— Я ничего не придумала, — заговорила она. —Я тебе сказала сущую правду; Муж уехал по своим делам, я выследила ее. Она напляж пошла. Выбрала местечко, где побольше народа, расстелила полотенце,намазалась дорогим кремом и легла загорать. Я рядышком прилегла. Слово заслово, познакомились…

— Она знала, что, ты жена Вадима?

— Нет. Она и подумать об этом не могла. Ты даже непредставляешь, какое чувство я испытала, когда она разделась… У нее такаякрасивая грудь, как у фотомодели с обложки… А у меня, сама знаешь, послеоперации не грудь, а… Я могу только закрытый купальник носить, да и то вчашечки приходится что-нибудь подкладывать… Ты бы видела ее повадки и ужимки.Прямо светская львица! Я одного не могла понять: на кой хрен ей мой Вадимсдался? Ведь она из дорогих, а Вадим мой не богат, не перспективен. Ну что оней мог дать?! Ничего, кроме секса. Но ведь на одном голом сексе далеко неуедешь. Ты ж это лучше меня знаешь. Она спросила, какой фирмы на мне купальник.Я говорю, что на толкучке в Лужниках покупала, так она так сморщилась, будто ясказала что-то ужасное. Что ж, говорит, у тебя за муж, если на приличныйкупальник заработать не может. Я ей объясняю, что сейчас деньги заработатьтяжело, что зарплату нигде не платят, а она говорит, что, мол, скажи своемулюбимому мужу, пусть идет туда, где платят. Я говорю, что он у меня крутитьсяне умеет, а она мне советует его бросить и найти того, кто крутится. А еще онамне сказала, что мы живем один раз и в этой жизни главное себя подорожепродать. Любимый человек — это тот, кто решает твои проблемы, а не вешает своина тебя. — Помолчав несколько секунд, Мила всхлипнула и пробормотала: — Асамое страшное было для меня то, что я узнала — этот купальник от «Нина Ричи»,который был на ней, мой Вадим купил…

— Как Вадим?

— Вот так. Купил и все.

— Ты же говоришь, что у него с деньгами плохо.

— Значит, для этой крали он деньги находил. Хотел передней пижоном предстать, пыль в глаза пустить. Получается, он на мне копейкуэкономил… Ты знаешь, мне так обидно стало, я не знала, куда себя от обиды деть.Любят таких, как она, а к таким, как я, жизнь поворачивается задницей. По этойкрале было видно, что, кроме моего Вадима, у нее толпа поклонников. Красиваябабочка… Наслаждается обществом мужчин и легко собирает с них нектар. Ясмотрела на ее большие, очень чувственные губы и представляла, как этих губкасаются губы моего мужа. Я даже представила себе те минуты, когда онизанимаются сексом. Интересно, а он ласкал ее языком так же откровенно, какласкал когда-то меня? Мне становилось страшно. До сих пор слышу ее голос, вижуее ужимки. Когда она мерила пляж своими длиннющими ногами мужики все как одиноборачивались ей вслед. Казалась, весь мир лежит у ее ног… Понятно, почему мойВадим потерял голову и, словно наркоман, шел на запах этой самки… А затем онасняла верх от купальника и стала загорать топлес… Господи, если бы ты виделаэту грудь — Мила достала новую сигарету и снова жадно затянулась.

— Мы долго разговаривали… А затем она сказала, чтохочет пить, мол, впопыхах позабыла колу. В моей сумке лежала небольшая бутылкас растворенными таблетками, которые я купила у той бабки. Я предложила ей колу.Сразу. Как-то даже автоматически.

— А что было потом? — спросила я едва слышно.

— Не знаю. Она выпила ровно полбутылки, а потом леглана свое полотенце и закрыла глаза.

— А ты?!

— А я испугалась. Ты даже не представляешь, как яиспугалась. Не того, что я сделала, я боялась увидеть смертельную агонию. Ясобрала вещи и быстро ушла.

— А она?

— А она осталась там…