Челноков нажал на пику, острие вонзилось мне в горло, и язаплакала от чудовищной боли…;

Из дома никто не выходил. Никто. Ни Кабан, ни Юрий Юрьевич,ни Малыш. Я поняла, что мне уже не на кого надеяться, неоткуда ждать помощи, япосмотрела на шкатулку и подумала что уже неважно, отдам я ее Челнокову илинет. Он убьет меня в любом случае. Потому что самый безопасный свидетель —мертвый свидетель. Я попыталась еще раз попробовать оттянуть время и вновьзаговорила:

— Ты помнишь, как мы встретились впервые? Ты былинтересным парнем. А какие у тебя руки! Ты всегда здорово ласкал меня. Вспомни,какой я была, когда ты увидел меня в первый раз. Я была хорошенькая и добезумия соблазнительная, — я старалась говорить как можно спокойнее, ноэто давалось мне с огромным трудом. Мой голос дрожал, а шея, по которойтоненькой струйкой стекала кровь, подергивалась… — Помнишь, какие у меня быливолосы до болезни? Они вились каскадом до самых плеч. Ты любил нежно ихперебирать, делать мне разные прически…

— Заткнись, — перебил меня Челноков и выхватилшкатулку.

Я поняла, что еще немного и все закончится. Все…

— Убери свою гребаную пику, а то я прострелю тебеяйца, — раздался совсем рядом знакомый женский голос.

Это была… Мила. В белой коротенькой юбочке, слегкаприкрывающей ее соблазнительный задок, и точно такой же беленькой кофточке. Вруках у нее был пистолет. Держа Челнокова на мушке, она чуть наклонилась комне:

— Привет, дорогая, наверно, ты уже не ожидала увидетьменя живой и невредимой.

Я не верила своим глазам и смотрела на подругу, как напривидение.

Челноков не отрывал взгляда от пистолета и тяжело дышал.

— Тебе понравился мой ствол? — засмеяласьМила. — А хочешь, я тебе покажу, как он действует? Это отличная пушка, онапрекрасно стреляет. На ней уже висят два ублюдка вроде тебя.

Челноков отшвырнул пику и, прижав шкатулку к груди, побежалпрочь.

— Вот сволочь, — жалобно заскулила я, —забрал деньги, а там и моя доля. Я хотела купить родителям домик на море.

— Так беги за своим домиком. Будь сильнее… Милапротянула мне пистолет, я схватила его и бросилась следом за Челноковым. Он ужесидел в машине и заводил мотор. Во мне кипели злость и ненависть. Я должнаотомстить… За себя, за сына, за свою поруганную любовь и за нервы моихродителей… Я стала стрелять по колесам и сама удивилась, как складно у меня всеполучилось. К счастью, пистолет оказался с глушителем, соседи стрельбы неуслышали. Машина осела, Челноков выскочил из нее и побежал по узкой дорожке,ведущей к реке.

— Придурок, отдай деньги!!! — орала я иразмахивала пистолетом. Я летела как сумасшедшая и неожиданно потеряла Андреяиз вида. Я остановилась и стала всматриваться в темноту. Его нигде не было.Вытерев кровь с шеи, я закричала что было сил:

— Челноков, хрен моржовый! Где ты есть?!

И тут на меня навалилось что-то тяжелое. Это был Челноков.Он выхватил у меня пистолет и прохрипел:

— Ну все, сучка, ты покойница! Только прежде чем тебяубить, мне хочется тебя трахнуть.

Он повалил меня на землю и впился в мой рот. Его рукисжались на моем горле. Я поняла, что он невменяем. Выбраться из-под него небыло никакой возможности. Я попробовала закричать, но получила болезненнуюпощечину.

— Заткнись, тварь! — прикрикнул Челноков. —Какая тывсе-таки живучая! Но ничего, я все равно убью тебя.

Челноков зажал мне рот одной рукой, а другой расстегнулмолнию на своих штанах. Я попыталась дотянуться до лежащего на земле пистолета,и это мне удалось. Я нажала на спусковой крючок и… ничего не услышала.Кончились патроны. Я перестаралась, когда стреляла по колесам.

— Скажи, сучка, у тебя в больнице были любовнички?!Ведь ты трахалась, признайся честно. Я знаю, что ты трахалась не только сврачами, но и с санитарами, — задыхаясь, бормотал Челноков.

Я поняла, что еще немного, и он войдет в меня. От этой мыслименя затошнило и затрясло, словно в лихорадке.

Неожиданно раздался уже знакомый приглушенный щелчок, иЧелноков обмяк и заметно потяжелел. Чьи-то сильные руки стащили с меня эточудовище. Я приподнялась и увидела сидящего на корточках Юрца.

— Привет, — дружелюбно произнес он.

— Привет, — пробурчала я и попыталась подняться.Платье и трусы были разодраны на мне в клочья.

— Ты что пялишься? — рассердилась я, заметивнасмешливый взгляд Юрца, и постаралась прикрыться оставшимисялохмотьями. — Никогда не видел раздетую женщину?

— Раздетую видел, а вот изнасилованную вижу в первыйраз.

Я покраснела и отвернулась.

— Между прочим, я еще пока не изнасилованная, а вотесли бы ты появился позже, я была бы не только изнасилованная, но и убитая.

— Надо же. Тогда ты должна мне быть благодарна.

Я подняла шкатулку и наклонилась над Челноковым.

— Ты хоть знаешь, кого убил?

— И кого я убил?

— Моего мужа.

— Мужа?!

— Вот именно, мужа.

— Первый раз вижу, чтобы муж выполнял супружеский долг такимобразом.

— А может, мы экзотику любим, — произнесла яусталым голосом.

Юрец достал из кармана платок и вытер кровь на моей шее.

— Больно?

— Не знаю. Я в последнее время столько всегонатерпелась, что уже просто не чувствую боли.

— А с этим-то что теперь делать? — кивнула я всторону трупа. — Я его хоронить не собираюсь.

— Мои ребята похоронят его в соседнем болоте, сделают влучшем виде.

Когда мы вернулись на дачу, я увидела Милу. Она стояла вобнимку с молодым человеком атлетического телосложения и грызла яблоко.

— Как дела? — спросила она, словно мы рассталисьна минуту.

— Нормально, — ответила я.

— А как твой домик?

— Домик отлично. Скоро поеду покупать.

Тут я увидела под кофтой моей подруги толстые повязки бинтови почувствовала, как бешено бьется мое сердце. Мила заметила мое волнение иобняла меня за плечи.