— Ну что вы, Олег Николаевич, я ведь пришел как друг. — Вампир скорбно покачал головой, а из стены за его спиной выступили две сутулые тени. Тощее телосложение, красные глаза — падальщики. Саби говорила, что они напали на сирену, когда похитили супермена.

— Сабрину вы тоже как друг прирезать хотели? — Я попятился, окружая себя защитным коконом.

Арсенал светлых магов не мог похвастаться большим выбором средств нападения, особенно против «своих». Лучшее, что я мог сделать в данной ситуации — один против троих, — это переместиться к Крису, схватить его за шкирку, прыгнуть обратно и предъявить в качестве тяжелой артиллерии. Но где именно сейчас находится маг, я наверняка не знал, а сил хватило бы только на один прыжок, и то не сильно далекий — суматошный день, простуда и лечение Чара тоже не прошли для меня даром. Нити чувствовали мою безвольную усталость и отзывались на прикосновения крайне неохотно.

— Тогда я был не прав, — даже почти что скорбно признал Ключевский, но тут же поправился: — В какой-то степени. Мастер осторожен и не открыл мне всего плана на тот момент. Оказалось, что все это он предвидел, и жизни вашего чудесного суккуба на самом деле ничего не угрожало. Ритуал прошел именно так, как и должен был пройти. Как и все, что случилось и продолжает случаться после.

— Какой такой мастер? И что за план?

Прыгнуть или не прыгнуть, вот в чем вопрос? Сейчас я еще успею, но слишком велик соблазн выпытать хоть толику информации, если уж прищучить гада на месте не выходит. А вот если слишком затяну, то…

— Вам выпал шанс стать его частью благодаря прелестному астральному другу. Так что скоро вы все узнаете сами. Но для этого вам стоит последовать за мной.

— Нашли дурака!

— Видите ли… не вы один теперь принимаете решения подобного рода.

Ну хватит! Я потянулся к нитям, отпуская собранную для прыжка энергию… и ее впитал в себя симбионт. А следом за этим с легким хлопком лопнул и мой защитный купол, со столь же «легкого движения ложноножки». Падальщики гипнотизировали меня взглядами, не пытаясь нападать. И каким-то седьмым чувством я осознавал, что сейчас между ними и моим квартирантом идет оживленная беседа.

Оживленная и очень недолгая. Тело на мгновение онемело, а потом сделало шаг вперед. Само. Симбионт с такой невероятной ловкостью перехватил над ним контроль, будто всю жизнь являлся истинным владельцем. Было совершенно дикое ощущение, будто мой дух остался на ступеньках, а тело отправилось погулять. Я понимал, что иду, но не чувствовал совершенно ни-че-го.

Ах ты сволочь астральная! Амеба доморощенная! Мало того что влез без спросу, так теперь еще и командовать вздумал?! Это мое тело, и я решаю, куда ему идти, а куда нет, слышишь ты?! Не знаю, что там у вас за планы по захвату мира, но я устал, я болею, мне надо в кровать и спать, а не шататься черт-те где с этим двуличным гадом и твоими несимпатичными родичами! Вот разовьется пневмония, лихорадка со всякими там осложнениями, и уже не я тебе, а ты мне новый организм будешь искать, чтобы восстановить физический ущерб!..

Невероятно, но этот поток злых и слегка отдающих паническим сумасшествием мыслей сработал. Я четко ощутил колебания твари и острое непонимание того, как сделать лучше для меня. Для меня! Он что, и мастеру таинственному меня отдавать из лучших побуждений собирался?

Не-не-не, симбиоша, ты хороший. Ты же умница. Ты же понимаешь, что я-то себя знаю всю жизнь, а ты меня — всего неделю. Мне однозначно виднее. И ни к какому мастеру мне сейчас точно не надо. Мне надо лечиться. Отдыхать. Потом работать. В ближайший меся цок-другой ну точно не до мастера. Вот пото-ом мы посмотрим, обмозгуем и вместе решим, что это за зверь и какой нам от него толк. А пока я устал, я хочу в кроватку… и ты хочешь! Ты же трудился весь день, Сабрину защищал, меня вон на путь истинный наставлял… ты же не пустишь все труды прахом, загубив меня во цвете лет?! Успеем мы еще к твоему мастеру, обещаю. Вот буквально даже клянусь, что однажды, в другое время, мы непременно нанесем ему визит…

Реальность нахлынула, как цунами. Я пошатнулся, разом утратив ощущение невесомой легкости, будто меня придавило каменной глыбой. Только мгновение спустя дошло, что это вес моего собственного тела. В ушах звенело от множества фоновых шумов, от которых мозг успел отвыкнуть и за столь краткое время отключения, но этих мгновений даже в полуослепшем и полуоглохшем состоянии мне хватило на прыжок.

Изумление на лице Ключевского я увидеть все-таки успел.

В доме было тихо. Только из большой комнаты доносились приглушенные звуки работающего телевизора — бабушка с дедушкой смотрели новости. Нике новости были неинтересны, свой вечерний мультик она уже посмотрела, но бабушка разрешила не ложиться спать еще немножко. А после новостей — в кровать. Поэтому Ника прислушивалась к негромким голосам, гадая, когда же они замолкнут, но почти не понимая, о чем идет речь.

Она лежала на животе под большим креслом в дедушкином кабинете, как в домике, и рисовала замок красивой синей ручкой, которую ей дал дедушка вместе с листом бумаги и карандашами. Карандаши уже давно надоели, а такой красивой блестящей, очень взрослой ручки у нее еще никогда не было.

Замок был большой, с четырьмя башнями и комнатой для принцессы. В ней Ника нарисовала шторы в цветочек и плюшевого медведя на окне, как в спальне Саби. Нет, она вовсе не считала Саби принцессой, но комната у нее была красивая. Красивее, чем у мамы, которая любила холодные темные цвета.

А еще Ника размышляла о прочитанной сегодня сказке, где принц влюбился в принцессу, спас ее от дракона и женился. Она размышляла о том, что было бы неплохо, если бы папа тоже влюбился в Сабрину. Она была бы очень красивая в белом платье с кружевами и купила бы Нике в комнату занавески с цветочками.

Лист бумаги закончился, но ручка была такая красивая, что хотелось рисовать и рисовать. Саби в свадебном платье, папу с короной на голове, саму себя и свинку Дашку…

Она так увлеклась, что даже не услышала, как затих телевизор.

— Ника! Пора в кровать, лапушка! — Голос бабушки выдернул ее из красочного мира фантазий. Девочка послушно подскочила, с сожалением положила ручку на дедушкин стол и побежала на зов.

Когда Джеймс Тайлер зашел в свой кабинет, чтобы выкурить традиционную вечернюю трубку в тишине и спокойствии, пока жена укладывает внучку спать, то первым, что он увидел, был белый лист бумаги на полу возле кресла. Синей шариковой ручкой на нем был нарисован замок. И той же самой ручкой были нарисованы страшненькая длиннорукая девица в треугольном платье с «кружевами» по подолу, квадратный принц, узнаваемый по гребню короны на голове, еще одна «треугольная» принцесса, только в два раза меньше предыдущей, и то ли хомяк, то ли бегемот. Не на листе. На линолеуме.

Джеймс Тайлер философски вздохнул. Передвинул кресло, скрывая следы детского неукротимого творчества, и закурил, припоминая, как когда-то, давным-давно, один неугомонный мальчишка с уже тогда слегка угрюмым взглядом разрисовал красками только что поклеенные обои…