Во время схватки на берегу волынянам удалось захватить в плен вражеского лучника. Воин рассказал, что конные дружины Владимира и Андрея находятся в близлежащем лесу и ждут подхода пешей рати. Как только галицкий князь соберет полки в кулак, то сразу же начнет переправу через реку. Его главная цель – перехватить Изяслава на пути в Киев. Волынскому князю было над чем подумать. Киевские бояре и воеводы начали рассуждать: «Пред нами есть река, чрез которую переход и без бою весьма трудный. Владимирко же стоит за лесом в крепком месте, и ради него тебе в страх отдавать себя нет нужды, но лучше, насколько возможно, поспешить к Киеву, ибо довольно известия имеем, что Юрий войск в готовности не имеет, а которые и есть, те более тебе помогут, нежели против тебя вооружатся. Если же нас Владимирко догонит, то, усмотрев способное место, будем с ним биться, ибо ему невозможно тебя со всеми полками догнать. Когда же будешь на Тетереве, тогда войска к тебе от черных клобуков и других градов в помощь прибудут. Когда же будешь в Белгороде, то и от Киева придут, как то уже известно, потому что Юрий тяжек киевлянам и они все тебя ожидают» (82, 372). Так говорили воеводы.

В их речах был свой резон. Из Киева приходили вести, что у Юрия войск под рукой нет, что он по-прежнему пребывает в беспечности и не владеет ситуацией. Судьба давала Изяславу прекрасный шанс овладеть столицей Руси. В этот раз князь не впал в «высокоумие» и прислушался к мнению окружающих. Главной проблемой для него была рать Владимира Галицкого и Андрея Юрьевича. Когда бой затих, Изяслав велел ратникам заготовить как можно больше дров и с наступлением ночи приказал зажечь по всему лагерю великое множество костров. Под покровом темноты волынская рать незаметно покинула стан и устремилась к городу Мыльску. Сопротивление Изяславу по-прежнему никто не оказывал, население принимало его как своего князя. Перейдя реку Тетерев, Изяслав Мстиславич дал измученному воинству отдых, поскольку понимал, что Владимир и Андрей его уже не догонят. И пока люди и кони отдыхали, князь и воеводы решали, что делать дальше.

Ключом к успеху похода был город-крепость Белгород, где засел с дружиной сын Юрия Борис. Перед Изяславом стояла труднейшая задача по захвату этого важнейшего стратегического пункта. Но князю везло. Когда его передовые отряды подошли к Белгороду, в крепости дым стоял коромыслом. Князь Борис гулял с дружиной и местным духовенством, гулял широко, от души, как умеет русский человек. Ни дальней разведки, ни сторожевых постов на улицах, ни караульных на стенах и башнях – никого и ничего не было. Ворота были распахнуты настежь, подъёмный мост опущен. Заходи в крепость и бери князя с дружиной голыми руками.

Бориса спас мытник, сугубо гражданский человек, в обязанности которого не входило следить за порядком в крепости. Ему по должности положено пошлины торговые собирать, а не заниматься несением ратной службы. Заметив вражеские войска, мытник успел разрушить мост и тем самым спас князя Бориса от позора плена. Но спасти Белгород было выше его сил. Командовавший передовым отрядом Владимир Мстиславич приказал развернуть стяги, бить в бубны и трубить в трубы, имитируя приступ. Этого оказалось достаточно, чтобы полупьяный Борис и его собутыльники вскочили на коней и покинули город через другие ворота. Навстречу Владимиру вышли горожане, били челом и говорили, чтобы он ехал в Белгород: «Княже! поеде, Борис ти побежал» (8, 288). Вскоре в город вступили полки Изяслава.

Юрий по-прежнему пребывал в неведении относительно действий волынского князя. Причину подобной беспечности объясняет В.Н. Татищев. По мнению историка, это было связано с тем, что черные клобуки, дружески настроенные к Изяславу, перехватывали всех гонцов от сына Андрея и Владимира Галицкого к Юрию. Поэтому появление Бориса и весть о том, что Белгород взят войсками Изяслава, повергли Юрия в шок. Киевский князь в это время развлекался на Красном Дворе и, согласно Ипатьевской летописи, «не може собе ничим же помочи» (8, 288). «Царствуй, лёжа на боку» – как раз про Юрия в данной ситуации. Как и в прошлый раз, Долгорукий бросил Киев на произвол судьбы и ударился в бега. Спешно переправившись через Днепр, он устремился к Городцу-Остерскому, где надеялся переждать опасность. Юрий настолько был озабочен спасением собственной персоны, что даже не предупредил своих людей, находившихся в Киеве и его окрестностях. Подобная безответственность князя обернулась для ростовцев и суздальцев трагедией: когда в столицу вступила рать Изяслава, началось их массовое избиение. Множество дружинников Юрия было схвачено волынскими гриднями и посажено в поруб.

Узнав о событиях в Киеве, Владимир Галицкий очень удивился, он не верил, что во второй раз можно так бездарно сдать столицу Изяславу. Затем пришел в ярость и высказал Андрею всё, что думал о безответственном суздальском родственнике. По мнению Владимира, если бы не трусость Долгорукого, то рать Изяслава можно было уничтожить прямо под Киевом. А так… «Как вы княжите с отцом вашим, так и управляйтесь, а я против Изяслава один не могу воевать» (82, 375). Владимир увел полки в Галич, где ожидалось нападение венгров. Андрею не оставалось ничего другого, как идти к отцу в Городок-Остерский.

Вступив в Киев, Изяслав отпустил домой венгерские отряды и отправил гонцов к Вячеславу в Вышгород, приглашая дядю занять великокняжеский стол. Старик с радостью откликнулся на предложение племянника и вернулся в столицу, где князья целовали друг другу крест «и живяху заедин, не бе бо у Вячеслава сына, и назва Изяслав отцем» (21, 74). Изяслава можно понять, он торопился как можно скорее легализовать своё положение и создать затруднения для Юрия, который – никто в этом не сомневался – продолжит борьбу. Хитрый племянник лишил дядю образа правдоискателя, Вячеслав был старшим в роду Мономаха, поэтому в Киеве княжил по праву. При таком раскладе заявлять о старшинстве Юрию было глупо, других оснований начинать войну за Киев у суздальского князя не было. Выступая же против старшего брата, Долгорукий крепко себя компрометировал. Юрий это понимал, но остановиться не мог, бездарно потеряв Киев, он собирался его вернуть. Предстоящая схватка должна была стать решающей.

Чехарда на киевском златом столе была просто удивительной, происходил самый настоящий круговорот князей в природе: «Приде Изяслав из Владимеря и выгна Юрья ис Киева, а сам седе в нем. Юрьи же иде в Городок. Того же лета иде Юрьи с Володимерком и со Ольговичи, изгна Изяслава, а сам седе в Киеве. И паки Изяслав со угры и с ляхи, пришед, согна Юрья, а сам седе в Киеве. Юрьи же иде в Городок» (21, 74). Здесь добавить нечего.

17 апреля 1151 г. в Переяславле умер старший сын Юрия, Ростислав. На князя обрушился очередной удар, судьба словно ополчилась на Долгорукого. Суздальский князь рассчитывал на старшего сына в грядущей войне с Изяславом, Юрий знал, как сильно Ростислав ненавидит киевского князя. Сын не мог простить Изяславу Мстиславичу позорного изгнания из Южной Руси и был готов до конца сражаться против двоюродного брата, чтобы кровью смыть обиду. И теперь его не стало.