Так случилось, что наши родители были вынуждены (сознательноили подсознательно) подавлять нашу сексуальность. И когда она пошла в рост,именно с ними, с нашими родителями, а не с обществом и не с общественнойморалью, у нас возникли трения и размолвки. В детстве родители учили насскрывать свою сексуальность и все, что с нею связано, а потому далее, в периодсвоего пубертата, именно из-за этой тогдашней нашей скрытности мы и сталиудаляться от своих родителей. Таким образом, наша сексуальность стоитсвоеобразным барьером между нами и нашими родителями. Ведь они — те, кому мы поэтой части, мягко говоря, уже более не доверяем. Поскольку же она — эта часть —от нас неотделима, то под недоверие попали и все наши отношенияс нашимиродителями.

Она была маленькой девочкой, которая ищет тепла и поддержки,но биологически откликается на взрослую сексуальность. Ее тело шло засексуальным возбуждением отца, но было не способно сфокусировать этовозбуждение в генитальное влечение.

Александр Лоуэн

Случаи из психотерапевтической практики:

«Маленький Эдип...»

В завершение я хочу рассказать историю про Эдипа, но прежденесколько общих замечаний. В практике психотерапевта встречаются самые разныеслучаи; были и такие, когда юноши или мужчины рассказывали мне о том, чтокогда-то испытывали сексуальное возбуждение, вызванное образом илиобнаженностью матери. Были и женщины, которые отмечали у себя приливыэротической чувственности, так или иначе связанные с их отцом. Я не нахожу вэтом ничего странного и, в отличие от Фрейда, не делаю из этого никаких далекоидущих выводов.

Как физиологу мне совершенно понятно, что у каждого человекаесть, образно выражаясь, «эрогенная зона мозга», а во внешнем мире естьэротические стимулы, способные вызывать ее активность. При этом женщина всегдаостается женщиной (по крайней мере, по физическому своему облику), даже еслиона мать, а мужчина — мужчиной, даже если он отец. Поэтому ничего странного,сверхъестественного, а тем более значительного для человеческой судьбы ипсихики я в этом не нахожу.

В целом, в мозгу человека есть определенная защита,сформированная у него в процессе воспитания (то есть тренировкой) ипрепятствующая появлению у него сексуальных реакций на близких родственников.Однако в какие-то моменты могут возникнуть такие обстоятельства, при которыхэта защита не срабатывает. А у кого-то из нас она, возможно, не столь крепка,как сильно бывает в иной момент потенциальное сексуальное возбуждение. Вот ивозникают оказии. Воспринимать их иначе, придавать им большее значение и некий«скрытый смысл» — значит делать допущения, не имеющие ничего общего ни снаукой, ни со здравым смыслом.

Случай Коли — классический пример такого совпаденияобстоятельств. Мальчику, когда его привели ко мне на консультацию, еще не было15 лет, он учился в школе, но уже был с меня ростом, говорил ломающимсяголосом, а на его лице активно пробивалась молодая поросль. Иными словами,пубертат был в разгаре. Коля был ужасно закомплексованным ребенком, имел всвоем «арсенале» целую «батарею» разнообразных невротических страхов, страдалкак юношеским максимализмом, так и юношеской же манией величия.

Мама была обеспокоена всем — тем, что он говорит «всякуюерунду», «плохо учится», «ужасно себя ведет» и, разумеется, его сексуальностью— «с девочками не знакомится», «ничего не рассказывает». Родители Коли развелись,когда ему не было еще и трех лет, так что воспитывался он матерью и бабушкой,пока не появился отчим, который стал для него скорее приятелем, нежели отцом.Вот такая, в сущности, достаточно типичная ситуация.

Все симптомы Коли объяснялись особенностями психическойорганизации. Его бабушка по отцовской линии болела шизофренией, а потому и уего отца, и у него самого были, как их называла его мать, «прибабахи». Ребенкуи так-то тяжело входить в мир взрослых, а если у него еще и с нервами не все впорядке, если он, ко всему прочему, более тревожен, чем остальные сверстники,более впечатлителен, слабее и уязвимее для стресса, то взросление — это и вовсепроблема. У Коли была эта проблема, которую он решал как умел: все, что могскрывать — скрывал, во всех случаях, когда мог защищаться — защищался и,конечно, изводил маму. А кого еще прикажете изводить при том, что изводить хотького-то хочется жутко, потому что жутко?

Разумеется, до вопросов сексуальности мы дошли не сразу.Сначала нам с Колей предстояло создать доверительные отношения, потом мне нужнобыло помочь ему справляться с тревогой, и уж затем мы могли бы обратиться ктщательно им защищаемой сексуальности. Все этапы мы прошли за несколькопоследовательных встреч в течение одного месяца. Потом, когда он стал уже мнедоверять, я узнал, что у него творится в личной жизни. А творилось в ней богзнает что.

Во-первых, он не имел ни малейшего представления (кромесамого примитивного) о том, что такое сексуальность, как и что в ней работает,а также зачем оно так работает. Когда мать пыталась проводить соответствующие«политинформации» (на отчима в этом смысле у нее надежд не было никаких), уКоли начиналась истерика, он дурачился, кричал, смеялся, словно ненормальный. Вобщем, эффекта эти просветительские занятия не имели никакого.

Во-вторых, Коля ужасно боялся девочек и считал их при этом«идиотками». Впрочем, все это понятно — он выглядел нескладным, диковатым, атакже имел склонность к непонятным и несмешным (с точки зрения окружающих)вывертам. В действительности все эти поступки были не чем иным, как способамизащиты. Поскольку он боялся всего, чего только можно было бояться, то,соответственно, и защищался от всего, от чего только можно защищаться. Вот иитог — социальная адаптация со знаком минус.

В-третьих, воспитание, в особенности — сексуальное. Бабушкаего была человеком «старорежимным», секс для нее был запретной зоной. Онаосуждала все, что так или иначе было связано с сексуальностью, ее проявлениямии даже намеками на нее. Глядя в телевизор, она отпускала комментарии о том,какие там все «развратные», «стыдоба» и т. п. При этом она одна-единственная извсей семьи имела какие-то средства воздействия на Колю и была с ним достаточноблизка (кроме прочего, они жили вместе в одной комнате). Ее дочь, Колина мама,словно бы в пику матери, относилась к сексуальности с пиететом и всегдаподчеркивала важность интимной близости. Она была весьма привлекательной и ещеочень молодой женщиной, которая могла и умела следить за собой.

Вот такие обстоятельства дела. Я не буду сейчас рассказыватьо том, как мы проходили с Колей курс сексуального просвещения и борьбы сострахами в этой области, а остановлюсь только на том, что Фрейд взял бы воборот с полоборота. У Коли однажды возникло сексуальное возбуждение, когда онувидел полуголую мать, выходившую из ванной комнаты, а один раз ему приснилсясон, в целом весьма невинный (поскольку он тогда еще слабо представлял себе,что конкретно случается между мужчинами и женщинами), где мать воспринималасьим эротически.

Разумеется, Коля чудовищно стеснялся этих двух случаев своей«сексуальной биографии» и страдал от этого безмерно (на то, чтобы он простопризнался в этом, у нас ушло два часа пространных разговоров!). Поскольку жемама подсунула ему в качестве секс-просвет-литературы томик Фрейда, егонапряжение по этому поводу было еще более сильным, а психологическое состояние— тяжелее, чем могло бы быть.