Потому то, каким он — половой инстинкт — у нассформировался, и то, что он с нами сделал, в значительной степени обусловленотем, как позиционировали себя в этом вопросе наши родители, — что они делали,что они нам говорили и чем все это кончилось. Впрочем, то, чем это кончилось,можно озвучить сразу: возникновением патологического и неосознанного (примернов той же мере, в какой мы не осознаем ни ощущения собственной беззащитности, ниощущения неудовлетворенности самими собой) чувства вины. Да, мы все живем счувством вины, так, словно бы совершили какой-то тяжкий грех. Скорее всего,впрочем, вы не чувствуете эту вину, но ведь это не главное; важно то, что выведете себя так, словно бы этот грех есть на вашей совести[15].

Мы описали личностный идеал как фикцию, отвергнув тем самымего реальную значимость, но вынуждены все-таки признать, что он, хотя инереальный, имеет все же большое значение для процесса жизни и психическогоразвития.

Альфред Адлер

Грязное место

Вопреки представлениям основателя психоанализа,сексуальность не соединяет, а категорически разъединяет ребенка с егородителями. С самого раннего нашего детства родители выполняли рольсвоеобразных блюстителей порядка в этой сфере. Именно родители учили насскрывать свои «срамные места». Изначально ребенок, конечно, не понимает, что«это» нужно прятать, и узнает об этом именно от родителей. Все реакцииродителей — от тревоги до раздражения, от спешного надевания на нас трусов послекупания до суетливого обращения с нами в общественном туалете — указывали намна то, что «это» следует держать в строжайшем секрете от окружающих. Причемчаще всего родители воспитывали нас в этой области молчанием; не словом, как вдругих случаях, а всем своим поведением они показывали нам, что «это» (то естьнаши половые органы) — то, что надо прятать.

Так, в этом режиме своеобразного замалчивания и отчаяннойконспирации, в голове ребенка постепенно формируется представление о том, чтоего половые органы — это «грязное место». Говорить об этой части тела можно висключительных случаях и только при экстренной необходимости справить большуюили малую нужду. Причем даже в этих случаях предпочтительнее говорить не «яхочу пописать» или «я хочу покакать», а, например, «мне надо по маленькому»,«мне надо по большому».

Вообще говоря, в ходу были самые разные способы сокрытияреального предмета. Например, все мы знали, как «это» называется на самом деле,но мы должны были называть «это» какими-то псевдонимами — «краник», «дырочка»,а то и вовсе никак — «это», «здесь», «снизу»... Иными словами, налицо были всепризнаки секретности, потаенности и неприличности. И надо сказать, что наширодители были единственными в мире людьми, которые учиняли в этой области нашейжизни такую строгую цензуру, такой серьезнейший контроль, столь дотошнуюсекретность.

Параллельно с этой системой замалчивания и информационногоскрадывания мы имели на эту тему разного рода общение со своими сверстниками —во дворе, в песочнице, в детском саду. Мы узнавали здесь, как что называется,как у кого оно выглядит и что с этим делают. Разумеется, все эти знанияпередавались детьми друг другу как сакральные, в тайне от взрослых, сомножеством самых разнообразных ритуалов — подглядываний, игр (например, «вдоктора») и пр.

Кроме того, мы узнали, что соответствующие названия(органов, актов и т. п.) могут использоваться как ругательные, а произнесениеодного из таких слов в обществе является настоящим святотатством. Эти словазамалчивались, как будто бы на них было наложено какое-то заклятие. Мы знали,что это табу, даже если нам никто об этом специально не говорил. Эти слова,словно бы в свое время имя еврейского бога, были покрыты для нас тайной исвязаны с предощущением великой беды. Таким образом, тайна разрасталась, и этатайна, о которой, как нам тогда казалось, знали только мы и наши родители,пролегла между нами и ними.

И нужно очень хорошо разбираться в детской психологии, чтобыпонять, сколь серьезные последствия могут иметь для нее подобные замалчивания иманевры! Детское мышление — это магическое мышление, ребенок верит в чудеса, ввозможность невозможного, а тайны — завораживают и пугают его, он испытываетперед тайной благоговение и страх. Замалчиваемая сексуальность и родительское требованиедержать ее в секрете — вот тот остов, на котором, в значительной мере, лежатнаши последующие, уже взрослые, психологические комплексы и проблемы.

Так, сами о том не догадываясь, наши родители заложили в насчувство стыда за «неприличное», т. е. за все, связанное так или иначе ссексуальностью. Поскольку же границы этого «неприличного» не были тогда имичетко определены, то и наше будущее, более широкое, более объемное чувствовины, распространяющееся на самые разные сферы жизни, берет свое начало негде-нибудь, а в том нашем детском страхе перед сексуальностью. Иными словами,панические реакции родителей, вызванные проявлениями детской сексуальности,пугают ребенка, и потом именно этот страх перед «неприличным» становитсяподсознательным оплотом чувства вины взрослого человека.

Так случилось, что на долю наших родителей выпала задачаприучать нас к тому, чтобы мы скрывали свою сексуальность и все, что с нейсвязано. Можно сказать, что таков был социальный заказ. Это не родителитребовали от нас скрывать наши «срамные места», а их устами и делами требовалоот нас общество, в котором нам приходилось жить. Но так или иначе, фактостается фактом: с самого раннего детства нас приучали к тому, чтосексуальность — это грязно и стыдно. К сожалению, для многих из нас, ужевыросших, этот вопрос так и остался в этой степени разработки. И эта проблема —уже наша, а не наших родителей. А потому решать ее надо нам, а не нашимродителям.

В мире, который кажется враждебным, усиливается интерес ксобственной персоне и убывает интерес к другим людям.

Альфред Адлер

Наступает период, когда зрелый человек как бы становится исвоей собственной матерью, и своим собственным отцом. Он вмещает в себяобъединенное их сознание. От материнского сознания ему передается: «Несуществует злодеяния, не существует преступления, способного лишить тебя моейлюбви и моего желания, чтобы ты жил и был счастлив». Отцовское сознаниеговорит: «Ты совершил зло, последствия твоего проступка неизбежны, и если тыхочешь сохранить мою любовь, ты должен искупить совершенное зло, ты долженисправить свое поведение». Зрелый человек только с виду свободен отматеринского и отцовского влияния. На самом деле их влияние он включил в своюсущность, спрятал в себе.