Когда Тамара рассказывала мне свою историю, она несколькораз упомянула о клизмах. Сначала я не придал этому никакого значения, посколькуТамара говорила об этом как-то вскользь. Но после очередного упоминания об этойпроцедуре я спросил ее, зачем они делались. Выяснилось, что мать Тамары былауверена, что у девочки «плохой желудок», а потому с раннего детства регулярноделала ей клизмы. Причем стремление «лечить» дочь таким образом обострялись унее каждый раз, когда у Тамары появлялся ухаживающий за ней мужчина.

Какое-то время в процессе нашего разговора я думал, что речьидет о том, что Тамара сама проводила себе эту процедуру. Но потом, наконец, японял, что мать самолично делала дочери клизмы, причем и в раннем детстве, икогда дочь уже стала взрослой женщиной. Сама по себе эта процедура, конечно, неявляется предосудительной, но в том виде, в каком это все происходило, данноемероприятие носило, мягко говоря, странный характер. Это навело меня на мысль,что клизмы были своего рода наказанием.

Унизительность этой процедуры чувствовалась Тамарой, и еемать не могла не знать, что это доставляет дочери психологические мучения. Носила влияния матери на дочь была так велика, что Тамара просто не могла ейсопротивляться. Мать Тамары демонстрировала таким образом свою власть наддочерью, воплощая в этом «лечебном» мероприятии мужскую роль. Можно дажесказать, что мать Тамары практически насиловала этими клизмами свою дочь, иунижение, которому с завидной регулярностью подвергалась подобной экзекуциеймолодая женщина, по сути, лишало ее всякой возможности психологическисопротивляться матери.

Когда Тамаре исполнилось сорок лет, она потеряла всякуюнадежду завести семью и родить детей. Ее мать перенесла инсульт, былапарализована и полностью привязала к себе дочь. Тамара всю жизнь боялась своейматери, не могла ей перечить, а теперь и вовсе оказалась у нее в прислужницах.Тамара никогда не слышала от нее доброго слова или хоть какой-нибудьблагодарности. Вся ее жизнь превратилась в бесконечное служение своей матери,которое продолжалось ровно до тех пор, пока мать не умерла.

Казалось бы, после смерти матери Тамара должна была испытатьчувство облегчения, почувствовать, наконец, себя свободной, но дело принялодругой оборот. И это естественно, ведь вся жизнь Тамары была до того моментацеликом и полностью посвящена матери, а теперь, когда этот своеобразный столппал, Тамара — забитая, нерешительная и уже совсем не молодая женщина —оказалась у разбитого корыта. По сути, она и не жила до этого, всю свою жизньона не имела ни своего мнения, ни своих интересов. Ее мать была всем в еежизни, и с ее уходом у Тамары возникло ощущение, что и ее жизнь кончилась.

Конечно, помочь Тамаре было непросто. Отношения с матерьюоставили на ее психике неизгладимый отпечаток, а прожитые годы были такбездарно ею потрачены, что рассчитывать на чудо преображения поначалу неприходилось. Самое большее, чего мы смогли добиться, так это излечения еедепрессии. Кроме того, я рекомендовал Тамаре максимально сильно изменить своюжизнь, изменить ее так, чтобы она совсем не напоминала ей ту жизнь, которую онавела со своей матерью. Тамара поняла и приняла мои предложения, ей удалосьразменять жилплощадь и выехать из коммуналки, где она жила с матерью, воднокомнатную квартиру.

Спустя какое-то время Тамара устроилась нянечкой в детскийсад и была очень довольна своей новой работой — возможностью общаться с детьмии чувствовать себя полезной. Постепенно она стала освобождаться от своейпсихологической зависимости от матери и навязанного ею образа жизни. У Тамарыпоявились новые знакомые, новые отношения, и постепенно она преобразилась.Хотя, конечно, упущенные годы были потеряны безвозвратно.

Вся эта история и до сих пор кажется мне почти невозможной.Трудно себе даже представить, чтобы родители имели такое влияние на своих детейи могли таким образом его употребить. Но оказывается, что иногда личныепроблемы родителей способны так чудовищно изуродовать жизнь их детей. И когдадумаешь об этом, то понимаешь, что, несмотря на все оговорки, детямволей-неволей приходится отвечать за грехи своих родителей. Да, история Тамары— история особенная, такое случается не часто. Однако она как нельзя лучшесвидетельствует о том, какую неограниченную власть может подчас иметь мать надсвоей дочерью.

Чувство неполноценности и его следствия идентифицируются сощущением женственности, которое компенсаторно выключает защиту в психическойнадстройке, чтобы удержаться в мужской роли, и смысл невроза часто скрыт в двухосновных мыслях-антагонистах: я женщина (или как женщина), а хочу бытьмужчиной.

Альфред Адлер

Неудовлетворенность: пути выхода

Подведем итоги второй части книги. Сейчас мы попыталисьрассмотреть проблему отношений родителей и детей в ракурсе иерархическогоинстинкта — этой второй составляющей нашего общего, в сущности, единогоинстинкта самосохранения. И если чувство беззащитности, столь характерное длясовременного человека, свидетельствует о страдании инстинкта личного выживания,то чувство неудовлетворенности — собой, жизнью, тем, что мы делаем, — возниклоздесь, в структуре нашего иерархического инстинкта.

Наши родители, как это ни покажется странным, конкурировалис нами за некую власть, за некий виртуальный «верх». По всей видимости, онииграли с нами в ту же игру, в которую когда-то с ними играли их родители (нашибабушки и дедушки). Из поколения в поколение, таким образом, передается этоболезненное стремление к подавлению своих детей, а дети тем временем ищутвозможность восстановить «статус-кво» и делают это, к сожалению, за счетподавления собственных детей.

Итог этой патологической страсти родителей к доминированиюнад своими детьми, как мне представляется, может быть сформулирован такимобразом. В процессе формирования нашей личности мы столкнулись с непреодолимымипрепятствиями, которые травмировали наш иерархический инстинкт. Мы стали,во-первых, испытывать чувство хронической неудовлетворенности собой и своейжизнью; во-вторых, заразились болезненной страстью к борьбе и противостоянию вотношениях с другими людьми; в-третьих, мы сформировали в себе виртуальныеобразы наших родителей, в бесплодной дискуссии с которыми мы теперь инаходимся.

Чувство хронической неудовлетворенности

Чувство неудовлетворенности собой, жизнью и тем, что тыделаешь, знакомо каждому человеку. Иногда закрадывается мысль, что неиспытывать этих чувств — значит быть самодовольным глупцом, непроходимымтупицей. Как вообще можно удовлетворяться тем, что ты делаешь? Недаром жеблистательному Сальвадору Дали принадлежит острый афоризм: «Не бойтесьстремиться к совершенству, вы его все равно не достигнете». Впрочем, тутзакономерно встает вопрос: если достичь совершенства невозможно, то не являетсяли стремление к нему какой-то невротической причудой? Действительно, есличего-то не может быть, потому что не может быть никогда, разве не глупопытаться получить это? Желание найти философский камень, конечно, похвально, ноне безумие ли потратить на это жизнь?