А как же все это отразилось на мне? Я со своей стороны использовала любую возможность для переубеждения и сопротивления.

– Ты уверен, что можешь позволить себе такую сделку, Уилл?

– Теперь, когда король увидел мои нужды, могу.

– Ты не выиграешь.

– Выиграю!

Когда мы вернулись в его комнату после ужина, я налила ему чашу эля.

– Подумай сам, Уилл. Если ты избавишься от меня, то сможешь взять себе жену, которая будет послушной и покорной. В аристократических семьях есть множество дочерей, которые сочтут великой честью стать графиней Солсбери. – Я поцеловала его в голову и сунула в руки чашу с элем. – Если ты будешь достаточно настойчив, король согласится на то, чтобы мы расстались. У тебя появится новая жена, а вслед за этим – сын и наследник, и все это может произойти уже до конца года. С такой жизнью ты будешь намного более счастлив.

Он отстранился от меня:

– Поступить так означало бы признать свое поражение. Ты меня не переубедишь. – Он залпом осушил чашу. – Смирись с этим. Ты останешься моей женой до своей смерти. Или до моей.

В этот момент я, как ни прискорбно, вдруг вспомнила о своем ноже, которым грозила ему.

Тем временем вернулась вдовствующая графиня – уставшая от поездки, но с решительно поджатыми губами и огнем в глазах. В основные моменты обсуждения ее поездки меня не посвятили. Я могла только догадываться, что она не преуспела в том, чтобы убедить Его Святейшество или кардинала бросить это дело и оставить брак ее сына в покое. Судя по тому, что со стороны Солсбери никаких действий в этом направлении предпринято не было, кардинал Робер, видимо, не позволил английским судам взять это дело на рассмотрение в свои руки. И вдовствующая графиня снова оставила все на магистра Холланда, потому что иных реальных альтернатив у нее просто не было.

А что же я? Адвокату Уилла нельзя было доверить изложение моих взглядов на проблему. Насколько я понимала, магистра Холланда нужно было рассматривать как своего врага. Такое положение дел меня не устраивало.

– Я требую своего собственного адвоката, – заявила я Уиллу на следующий день после возвращения вдовствующей графини, когда мы за столом разговелись после поста.

– Можем мы хоть один день начать не со споров? – хмуро заметил он с полным ртом, который был забит хлебом и мясом. – Нанять адвоката непросто, да и недешево. – Он долго жевал, а потом бросил на меня подозрительный взгляд поверх стоявшего между нами большого блюда с горой какой-то жареной дичи. – А зачем нам два адвоката?

Отвечала я медленно, тщательно подбирая слова; если у меня и был аппетит, Уилл перебил мне его своей очевидной неуступчивостью.

– Затем, чтобы я была уверена, что мое собственное мнение по этому поводу будет доведено до Его Святейшества без искажений. Если ты не позволишь мне присутствовать там лично, ты должен разрешить мне назначить человека, который сделал бы это по моему поручению. Не то чтобы я не доверяю тебе, Уилл. Я просто не верю, что твой адвокат будет в суде поддерживать меня так же рьяно, как тебя. – Я говорила спокойно, сдерживая себя. – Поэтому мне просто нужен адвокат, которого я найму сама.

– Я подумаю над этим.

– Тогда думай быстрее, Уилл. Если ты не сделаешь этого, я пойду к королеве и попрошу ее разрешения пригласить для этих целей одного из ее юристов. Адвокат у меня будет все равно, так или иначе. И в этом вопросе ты не можешь диктовать мне, что делать.

К моей угрозе обратиться к королеве Уилл отнесся серьезно и в тот же день, хмуро глядя на меня, заявил:

– Я назначил человека, который будет представлять тебя в суде. Это магистр Николас Хит.

Получилось что-то уж больно быстро. Я заподозрила неладное.

– Никогда о таком не слышала. А он человек знающий?

– Не хуже других.

– А как он узнает, что должен будет сказать от моего имени?

– Я пришлю его, чтобы он поговорил с тобой.

Я восприняла это известие с определенным удовлетворением. Возможно, он передаст от меня письмо Томасу, о котором я ничего не слышала с тех пор, как он покинул Англию. Это была очень нервирующая неизвестность, но то, что у адвоката будет возможность выступить от моего имени, было воспринято мною с радостью. И поэтому я ожидала беседы с магистром Николасом Хитом в приподнятом настроении.

Но вместо этого дождалась графиню Кэтрин, которая нашла меня в покоях королевы. И тот факт, что при этом она улыбалась, сразу вызвал у меня в груди ощущение беспокойства.

– Прошу извинить меня, миледи. – Это было адресовано Изабелле, с которой мы сплетничали. Затем она обратилась ко мне: – Вы мне нужны, дорогая.

Бросив на Изабеллу короткий взгляд, я последовала за графиней в мою комнату, дверь которой была уже открыта, а внутри кипела непонятная активность. Войдя, я растерянно остановилась посреди всей этой суматохи.

– Что происходит?

– Я приказала вашим женщинам собирать ваши вещи, Джоанна.

– Зачем?

Глупо, конечно, но во мне вдруг проснулась надежда, радостное ожидание. Неужели мы в конце концов все-таки едем в Авиньон? Перед глазами промелькнули волнительные картины: строгий кардинал, папская свита, важные судьи, которые приглашают меня встать рядом с Томасом и дать свои показания. И Томас – высокий, впечатляющий, закаленный в боях – спокойно и с достоинством излагает суть своего дела. И мы выигрываем процесс…

К реальности меня вернула следующая ее фраза:

– Мы едем в Бишем.

– Бишем… – растерянно повторила я, прижав ладони к своим юбкам, чтобы от беспомощности не сжать их в кулаки. Мне показалось, что в воздухе запахло крысой, причем подохшей уже очень давно. Они все спланировали. И это будет не какой-то короткий визит, о чем говорило количество сундуков, которые паковали мои женщины. – А на сколько мы едем?

– Надолго.

– Я не знала, что вы намерены покинуть двор.

– Я решила, что визит в Бишем подействует успокаивающе на нас обеих.

– Но я-то не имею желания ехать в Бишем.

В этот момент позади меня в дверях появилась высокая фигура Уилла.

– Учитывая ваше открытое неповиновение моему сыну, ваши преференции значения не имеют, – заявила графиня Кэтрин.

И тут меня осенило. Открывшаяся мне истина засияла ясно и отчетливо, как новенький золотой на ладони.

– Вы не поступите так со мной.

– Мы считаем, что так будет лучше.

Вспыхнув от такого отношения ко мне, я резко обернулась к нему:

– Что же ты, Уилл? Проходи, ты ведь тоже принимаешь в этом участие? Не думала я, что ты настолько труслив, чтобы прятаться за юбками своей матери.

Уилл сделал шаг вперед. Я видела, что он чувствует себя неловко. В отличие от него вдовствующая графиня, разгоряченная происходящим, выглядела довольно решительно.