вопросе о правительстве Финляндии. Раньше состав финляндского сената согласовывался с Петроградом и утверждался там. Советское правительство не претендовало на это. Финляндский сейм утвердил состав правительства Свинхувуда. Ясно, что большевики предпочли бы видеть в Финляндии не буржуазное, а рабочее правительство, и если бы они пожелали вмешаться, они могли бы добиться этого. Но они не вмешивались в это внутреннее дело Финляндии. Таким образом, уже в первые недели после Октябрьской революции Финляндия фактически имела широкую самостоятельность.

Октябрьская революция вызвала «революцию» в отношении финской буржуазии к России. Пока Россия была буржуазной, финские промышленники и аграрии и не думали об отделении от нее. Связи с ней были им очень выгодны. В экономическом отношении это открывало свободный доступ на российский рынок. В политическом отношении буржуазное правительство России защищало интересы эксплуататорских классов Финляндии, которые чувствовали себя как за каменной стеной. Если даже сейм принимал (как это было летом 1917 г.) неугодные буржуазии законопроекты, их не утверждали в Петрограде. Даже буржуазные авторы признают, что финскую буржуазию вполне устраивало бы либеральное правительство в России. Она, по словам М. Г. Шибергсона, «прежде всего солидаризировалась с Временным правительством». И. Эквист пишет, что конституционалисты (буржуазные партии младофинская и шведская, выступавшие при царе против нарушений финляндской конституции) не верили в возможность независимой Финляндии и кадетская Россия являлась для них воплощением идеального государства, в рамках которого Финляндия могла быть счастливой. Бывшие пассивисты (сторонники пассивного сопротивления русификаторской политике царизма) также, по словам Эквиста, мыслили себе будущее Финляндии в союзе с либеральной Россией. Финляндские буржуазные юристы Р. Хермансон и Р. А. Вреде обосновали право Временного правительства на верховную власть в Финляндии. Единственное, что огорчало финскую буржуазию во Временном правительстве, — это его слабость, неспособность подавить революционное движение. Его малоуспешные попытки в этом направлении демонстрировали его обреченность, и именно это обстоятельство побудило финскую буржуазию в последние дни его существования подумывать об ориентации на более надежную реакционную силу — кайзеровскую Германию, с которой уже давно поддерживали связи финские «активисты» [3].

С момента Октябрьской революции даже те финляндские торговцы и промышленники, которые были заинтересованы в экономических связях с Россией, сразу стали сепаратистами.

Утрата русских рынков была куда меньшим злом, чем грозящая ликвидация буржуазного строя. Скорей отгородиться от очага революции и не допустить распространения ее на Финляндию — такова была общая мысль всей финляндской буржуазии. Ее взоры обратились к ближайшей империалистической державе — Германии, к ней полетели просьбы о присылке войск в Финляндию или хотя бы на Аландские острова. Пусть Германия оккупирует острова, оккупирует Финляндию, превратит ее в своего вассала, но только пусть спасет от революции!

В тот момент Германия не считала возможной посылку войск в Финляндию, но 26 ноября 1917 г. Людендорф высказал представителям сената Э. Ельту и А. Бунсдорфу пожелание, чтобы после начала перемирия между Германией и Советской Россией финляндское правительство сделало заявление о независимости и потребовало вывода из Финляндии русских войск. 27 ноября германская радиостанция передала в Финляндию следующую телеграмму Э. Ельта и А. Бунсдорфа: «Немедленно пошлите Свинхувуду надежным курьером следующее сообщение. Есть вероятность перемирия с Россией. Необходимо заявление о независимости. Подготовьте мнение в сейме, чтобы сейм после заявления о независимости направил Германии предложение о том, чтобы при переговорах о перемирии Германия поставила условием полный вывод русских войск из Финляндии...». После этого Э. Ельт выехал в Стокгольм, чтобы оттуда воздействовать на Гельсингфорс в этом смысле.

Со своей стороны социал-демократы, не зная о тайных связях Свинхувуда с Германией старались ускорить решение вопроса о самостоятельности Финляндии. 29 ноября их фракция внесла в сейм предложение «рекомендовать сенату как можно скорее подготовить для обсуждения в сейме предложение о новой форме правления страны в соответствии с правом Финляндии на полное самоопределение».

4 декабря, на другой день после начала советско-германских переговоров о перемирии, Бунсдорф послал из Германии радиограмму Свинхувуду и Э. Ельту: «Безусловно необходимо немедленное заявление о независимости».

В тот же день Свинхувуд сделал в сейме заявление о независимости Финляндии и внес на рассмотрение проект, согласно которому Финляндия объявлялась независимой республикой.

Он выразил надежду, что русский народ и его Учредительное собрание не будут препятствовать стремлению Финляндии занять место среди свободных и независимых наций и что другие державы признают независимость Финляндии. Свинхувуд заявил, что сенат немедленно установит связи с иностранными государствами для ввоза продовольствия и товаров.

6 декабря 1917 г. сейм должен был выразить свое отношение к декларации Свинхувуда о независимости. Так как буржуазия рвалась отделиться от революционной России, а социал-демократы всегда были за максимальную самостоятельность Финляндии, то объективно получилось так, что реакционер Свинхувуд в данном вопросе выразил в этот момент волю всего финляндского народа. Внешне дело выглядело так, словно Свинхувуд, как смелый патриот, по своей инициативе ребром поставил близкий всем вопрос (о тайных берлинских суфлерах народ не знал). В сейме никто, разумеется не возразил против независимости. Разногласие возникло лишь из-за того, что буржуазные фракции в своем проекте резолюции не говорили ни слова о том, что независимость должна быть достигнута по соглашению с Советской Россией, тогда как социал-демократы в своем проекте подчеркивали это условие. Поскольку буржуазные партии располагали большинством, был принят их проект 100 голосами против 80. Это была установка на то, чтобы добиться отделения Финляндии от России без обращения к Советскому правительству, помимо него.

Правильной ли была позиция финской социал-демократии? Эта позиция не совсем согласовалась с ленинским положением о том, что социалисты малых наций должны бороться против мелконациональной узости, переносить центр тяжести своей агитации не на отделение, а на добровольное соединение наций и оценивать требования о национальном отделении под углом зрения интересов классовой борьбы пролетариата. Что отделение было выгодно буржуазии, не подлежало сомнению: недаром она его желала. Могло ли оно быть одновременно выгодным и рабочему классу, если в России теперь была рабоче-крестьянская власть, готовая в любой момент оказать классовую помощь финским трудящимся? Однако осуждать позицию финских социал-демократов было бы неправильно. Именно рабочий класс Финляндии и его партия являлись поборниками независимости еще в годы царизма, когда большая часть финляндской буржуазии об этом и не думала. Стремление к полной независимости естественно у народа, испытавшего в прошлом национальное угнетение. Если бы социал-демократы выступили против предложения о независимости, они восстановили бы против себя широкие слои народа, национальные чувства которых особенно обострились в результате гонений царизма и Временного правительства. Они дали бы удобный случай своим классовым противникам выступать в роли единственных поборников независимости и нажить на