в 1908 — 1909 гг. был вице-председателем сейма, а Маннер в 1917 г. — председателем. Однако, зная западноевропейские языки, они не знали русского и не были знакомы с печатавшимися на этом языке работами В. И. Ленина. Позже О. В. Куусинен писал: «Силтасааревские «теоретики» были настолько несведущими, что до 1918 г. не читали ни одного произведения Ленина».

Таким образом, к началу бурного и революционного 1917 г. социал-демократическая партия Финляндии пришла с большим опытом использования легальных возможностей для организации и политического просвещения рабочих и для парламентской борьбы, с заслуженным авторитетом среди рабочих и деревенской бедноты, но в то же время идеологически и психологически не подготовленной к непосредственным практическим революционным действиям, которые скоро поставила на очередь дня русская революция. Для изживания парламентских иллюзий и психологической перестройки руководства социал-демократической партии в духе революционного марксизма, для осознания необходимости и неизбежности революционных средств потребовались определенное время и определенный опыт, который приобретается лишь в атмосфере обострившейся классовой борьбы. Не удивительно, что быстро развивавшиеся события иногда опережали этот процесс.

Революционный подъем в стране начался уже после свержения самодержавия. Словно рухнула плотина, сдерживавшая стачечное движение, и оно половодьем затопило Финляндию. Количество забастовок достигло в 1917 г. невиданной цифры — 483; в них участвовали 140 тыс. рабочих — практически весь рабочий класс; средняя продолжительность забастовок составляла 19 дней. Пролетариат, реальная зарплата которого за годы войны сократилась на треть, а рабочий день составлял 10 часов и больше, потребовал улучшения условий жизни, прежде всего повышения зарплаты и введения 8-часового рабочего дня. Предприниматели вынуждены были пойти на некоторые уступки, так как русская революция изменила соотношение классовых сил в пользу трудящихся: жандармско-полицейский аппарат царизма, относительно незначительный в Финляндии, вышел из строя, а русские солдаты и матросы, входившие в состав воинских частей, расквартированных в Финляндии, были настроены революционно и проявляли полную солидарность с финскими рабочими. Именно благодаря прямой поддержке солдат и матросов__ финским рабочим удалось уже в апреле 1917 г. добиться от предпринимателей 8-часового рабочего дня, который, правда, не был закреплен законодательно. Рабочие создали коллективные органы — сеймы (представительства) рабочих организаций, которые в основном отстаивали экономические интересы трудящихся; наибольшую роль играл Гельсингфорсский сейм рабочих организаций (ГСРО). Вместо прежней полиции порядок поддерживала рабочая милиция. Не останавливаясь иногда перед насильственными действиями — арестами членов буржуазных муниципалитетов, рабочие многих городов добились введения своих представителей в эти органы городского управления.

Упорные классовые бои развернулись и в деревне. В Финляндии больше трех четвертей семей, занятых в сельском хозяйстве, не имели собственной земли. Часть их арендовала земельные участки у крупных и средних землевладельцев. Мелкие арендаторы, так называемые торппари, не были владельцами ни избушек, где они жили, ни скота, ни инвентаря. Помимо платы за аренду, они должны были определенное число дней в году работать на хозяина, а кроме того — подрабатывать на стороне, потому что убогое хозяйство торппаря не обеспечивало его семье даже прожиточный минимум. Еще более жалкое существование влачили так называемые бобыли, арендовавшие лишь крошечный клочок земли с лачужкой. И торппарю, и бобылю грозило выселение по истечении срока аренды, а у десятков тысяч из них этот срок в 1917 — 1918 гг. истекал. В полном смысле слова пролетариями деревни являлись батраки — сельскохозяйственные рабочие, почти низведенные до положения рабочего скота. Они всю жизнь работали на хозяев, отдыхали лишь несколько праздничных дней в году и были так бедны, что обычно не имели возможности даже завести семью. В Финляндии во время мировой войны были приблизительно 55 тыс. семей торппарей, 95 тыс. бобылей и 315 тыс. батраков — огромная армия деревенских бедняков, недовольных своим положением и способных стать революционными союзниками рабочих. Стоило пасть самодержавию и установленному им в Финляндии военному режиму, как торппари и батраки немедленно воспользовались относительной свободой и начали энергичную борьбу за улучшение своего положения, переняв у рабочих метод забастовок. По неполным данным, в сельском хозяйстве в 1917 г. было 78 забастовок, в которых участвовало более 17 тыс. торппарей и батраков. Прекращение весенних и летних сельскохозяйственных работ, не терпевших отлагательства, ставило хозяев в трудное положение и вынуждало соглашаться на некоторые требования стачечников, например, на сокращение рабочего дня до 10 часов и меньше.

На бурный подъем стачечного движения и политической активности масс эксплуататорские классы ответили тем, что уже с весны 1917 г. стали создавать свои классовые вооруженные отряды под видом спортивных команд, пожарных и стрелковых обществ; позже они стали называться шюцкорами (отрядами защиты). Кровавые расправы шюцкоровцев с бастующими в Виттис (Хуиттисет), Суоденниеми и некоторых других местах летом 1917 г. раскрыли контрреволюционный характер этих организаций и вызвали возмущение трудящихся всей Финляндии. Видя, что буржуазия вооружается, и рабочие стали с лета 1917 г. организовывать свои отряды. Часть их носила название Рабочей гвардии порядка, чем подчеркивалось, что их целью является лишь охрана общественного порядка; часть же по примеру 1905 г. пожелала принять революционное название Красной гвардии.

Период между Февралем и Октябрем характеризовался тем, что трудящиеся Финляндии все больше разочаровывались в возможности добиться осуществления своих законных требований только парламентскими средствами. В сейме социал-демократы имели незначительное большинство, а в коалиционном сенате (правительстве) Финляндии, сформированном в марте 1917 г., им принадлежало 6 мест из 12. Таким образом, в обоих этих высших органах страны существовало приблизительное равновесие между социал-демократами и буржуазией. Поэтому представители последней имели полную возможность препятствовать любым мерам, которые не соответствовали интересам эксплуататорских классов (следует иметь в виду, что в сейме для принятия важных решений требовалось большинство не менее чем в две трети). К тому же входившие в сенат правые социал-демократы были вообще склонны к соглашательству с буржуазией. В результате сенат ничего не сделал для рабочих, а сейм даже элементарнейшие демократические законы — о 8-часовом рабочем дне и о демократизации системы выборов в органы местного самоуправления — принял только под давлением массовых выступлений финских рабочих, поддержанных русскими солдатами и матросами.

Согласно существовавшим при царе порядкам, принятые финляндским сеймом законы не могли вступить в силу без утверждения их правительством России; последнее всегда пользовалось этим для отклонения неугодных ему законов. Социал-демократы, неизменно выступавшие за расширение автономии Финляндии и за всяческое ограничение вмешательства русского правительства в финляндские дела, внесли в сейм законопроект о верховной власти, согласно которому право окончательного утверждения финляндских законов, равно как и право созыва и прекращения работы сейма, должно было принадлежать самому сейму, а не правительству России. Опять внепарламентские средства. — грандиозная демонстрация перед сеймом и угроза начать