— Спасибо, превосходное, — решила она. — Ятолько что вступила в новое столетие. На моем счету это уже третье. Почему бымоему самочувствию не быть прекрасным? Я собираюсь прожить еще не один век.

— Обязательно проживете, мэм.

Две крошечные географические карты — ее ладони — поправилистеганое покрывало. Дуэнья подняла голову.

— Что нового в мире?

В ее глазах вспыхнуло ацетиленовое пламя. Врач отвел взгляд.

— Мы все-таки побывали на Нептуне и Плутоне, —начал он. — Они оказались совершенно необитаемы. Проект «Сахара» встретилновые затруднения, но эти глупые французы утверждают, что почти все улажено, ивесной начнутся работы…

Ее взгляд плавил летающую в воздухе пыль, превращая ее встекловидные чешуйки.

— Повторяю, доктор, — повторила миссисМуллен. — Что нового в мире?

Он пожал плечами.

— Мы можем продлить консервацию. Причем на значительныйсрок.

— Опять консервация?!

— Да.

— Но не лечение?

Он снова пожал плечами.

— Но ведь отсрочка и так превысила всякую меру, —пожаловалась она. Прежние лекарства уже почти не действуют. Сколько временидадут мне новые?

— Этого мы не знаем. Но над вашей проблемой работаеточень много специалистов.

— Значит, вы не можете сказать, когда будет найденспособ лечения?

— Может быть, через двадцать лет. А может быть, завтра.

— Ясно. — Пламя в ее глазах погасло. —Ступайте, молодой человек. Только включите мой автосекретарь.

Врач с радостью уступил место машине.

Набрав номер библиотеки, Диана Деметрикс заказала «РеестрКруга». На нужной странице она нажала кнопку «СТОП».

Пока она всматривалась в экран, будто в зеркало, на ее лицесменилась целая гамма выражений.

— А ведь я выгляжу ничуть не хуже, — заключилаона. — Даже лучше. Еще бы нос чуточку поправить и линию бровей… Да, леди.Твое счастье, что мужчины — консерваторы. Если бы не их предвзятость кпластическим операциям, ты была бы на моем месте, а я — на твоем. У-у, стерва!

Из «очистителя Мура» вытек миллионный баррель воды. Морскаяи теплая, она превратилась в пресную и прохладную. Пройдя через«тандем-камеру», она — чистая, вполне пригодная для питья, но ровным счетомничего не знающая о своих достоинствах — поступила в водопровод. С другогоконца в «очиститель» вливалась новая порция тихоокеанского рассола.

Осажденные и отфильтрованные вещества годились дляпроизводства псевдокерамики.

Изобретатель этого чудо-очистителя быстро богател.

Температура воздуха на Оаху достигала восьмидесяти двухградусов по Фаренгейту.

Из «тандем-камеры» потек миллион первый баррель.

Они вышли, оставив Элвина Мура в окружении собачек изкитайского фарфора.

Две стены были от пола до потолка забраны стеллажами. Настеллажах рядами выстроились синие, зеленые, розовые, желтовато-коричневые,охряные, розовато-лиловые, шафрановые и цвета киновари собачки —преимущественно глазурованные. Размерами они тоже отличались друг от друга:одни были с крупного таракана, другие — с крошечного бородавочника. Напротивдвери, в камине, бушевал настоящий Гадес; в его реве слышался метафизическийвызов жаркому июлю Бермуд.

Каминная доска, на которой стояло несколько собачек, былачастицей Круга. Как был частицей Круга и роскошный стол возле огненного ада. Застолом, укутанная шотландским пледом в черную и зеленую клетку, сидела Мэри МодМуллен. Она изучала досье Мура, лежащее перед ней в раскрытой папке.Разговаривая с Муром, она не поднимала глаз.

Мур стоял возле кресла (сесть ему не предложили) и делалвид, будто рассматривает собачек и лучину для растопки — и того, и другогоздесь было в избытке.

Мур и к живым-то собакам был совершенно равнодушен, неговоря уже о фарфоровых. Но в гостиной Дуэньи, на секунду закрыв глаза, онощутил клаустрофобию. Со всех сторон на него таращились не безобидныестатуэтки, а чуждые существа, запертые в клетку Последним Землянином. Мур далсебе слово воздержаться от похвалы радужной стае гончих, очевидно, охотящейсяна жадеитового оленя величиной с чихуахуа. Создать такую скульптурную группу,подумал он, мог только маньяк, или человек с неразвитым воображением, к тому женедолюбливающий собак.

Внимательно прочитав его прошение, миссис Муллен поднялабесцветные глаза и спросила:

— Как вам нравятся мои питомцы?

Сидя за столом, эта узколицая, морщинистая, курносая дама согненно-рыжими волосами невинно взирала на посетителя. Мур попыталсявоспроизвести мысли, с которыми входил в ее студию. Но безуспешно — вопросзастал его врасплох. Тогда он решил, что наименее рискованным ответом будетобъективный.

— Они весьма красочны, мэм.

Едва произнеся эти слова, он понял, что ошибся. Совсемнедавно он готов был расхваливать статуэтки до небес.

Он улыбнулся.

— Их тут так много, просто голова кругом идет. Хорошоеще, что они не лают, не кусают, не линяют и еще кое-чего не делают.

— Мои маленькие разноцветные сучки и сукинысыночки! — Мэри Муллен тоже улыбнулась. — Они ничего не делают. Они —своего рода символы. Потому-то я их и собираю.

Она указала на кресло.

— Садитесь. Располагайтесь поудобнее.

— Спасибо.

— Тут говорится, что вы совсем недавно вышли изсчастливых безликих масс, чтобы достичь определенных высот в инженерном деле.Почему вы решили покинуть эти высоты?

— Я нуждался в деньгах и престиже, поскольку желающемувступить в Круг они не помешают.

— Так, так. Значит, деньги и престиж — не цель, асредство?

— Совершенно верно.

— В таком случае, почему вы хотите вступить в Круг?

К этому вопросу Мур подготовился еще месяц назад, но теперьответ застрял в горле, и Мур дал ему там умереть. Он вдруг усомнился, что этислова, рассчитанные на поклонницу Теннисона, придутся Дуэнье по сердцу.

— В ближайшее десятилетие мир изменится донеузнаваемости. Мне бы хотелось увидеть эти перемены молодыми глазами.