— Хорошо, пусть они не с Центавра, а из другогосозвездия. Предположим, все следы катастрофы уничтожены, и один из пришельцевпоказывает клешней на это здание. — Мур хлопнул ладонью по стене. —Он говорит: «Эге! Да тут остались живые, только они заморожены. Давайте-ка,ребята, спросим наших социологов, стоят ли эти земляне того, чтобы с нимивозиться, или лучше снять крышки с холодильников, да и дело с концом?» Потомсюда входит социолог, любуется нашими ледяными саркофагами и говорит: «Этиолухи заслуживают только насмешек да нескольких строк петитом в провинциальнойгазетенке. Пусть они и останутся в полном неведении. Пусть думают, что все идетпо-прежнему. Вся их жизнь расписана заранее, так что обмануть их труда несоставит. Мы заполним танцевальные залы андроидами и будем удовлетворять всеприхоти этих балбесов. Мы изучим их поведение в любой мыслимой ситуации, акогда закончим исследования, сломаем реле времени на морозильниках, — ипусть они спят до скончания века. Или снимем крышки, и они мигом протухнут».

На том они и порешили, и теперь мы, последние земляне,пляшем перед машинами нелюдей, изучающих нас по одним лишь им ведомым причинам.

— Ну что ж, — улыбнулась она. — Возможно, мыдаже разок-другой сорвем аплодисменты, прежде чем протухнем.

Леота бросила окурок и, поцеловав Мура, пожелала емуспокойной ночи. Затем они разошлись по своим «бункерам».

Спустя двенадцать недель Мур решил отдохнуть. Каждогопраздника он ожидал теперь чуть ли не с ужасом. Периоды бодрствования, накоторые не выпадало Балов, Леота проводила вместе с ним. Последнее время онабыла мрачной и замкнутой — видимо, сожалела, что тратит на Мура своедрагоценное время. Поэтому он решил ненадолго расстаться с ней и увидетьчто-нибудь реальное, совершить экскурсию по Земле две тысячи семьдесят восьмогогода. Ведь ему, как ни крути, было за сто — давно пора оглядеться по сторонам.

«Богиня будет жить вечно», — утверждал заголовоквыцветшей газетной вырезки на стене главного коридора Обители Сна. В статьеречь шла об окончательной победе врачей над атеросклерозом и о полном исцеленииодной из самых знаменитых его жертв. Мур подумал, что после собеседования ниразу не видел Дуэнью; впрочем, он и не искал встречи с нею.

Он достал из шкафа с повседневной одеждой костюм,переоделся, решительным шагом вышел из Обители Сна и, не встречая по пути ниодной живой души, направился к аэродрому.

Входя в кабинку на краю летного поля, он еще не знал, кудаполетит.

— Будьте любезны, назовите место назначения, —раздался голос из динамика.

— Э-э… Оаху. Лабораторный комплекс корпорации «АкваМайнинг». Если, конечно, там есть посадочная площадка.

— Посадочная площадка там есть. Но на последниепятьдесят шесть миль пути придется оформить заказной рейс.

— Оформите на весь путь в оба конца.

— Пожалуйста, вставьте вашу кредитную карточку.

Мур выполнил эту просьбу.

Через пять секунд карточка упала в его подставленную ладонь.Он опустил ее в карман.

— Когда я прибуду на место?

— В девять тридцать две, если вы отправитесьракетопланом «Стрела-9» через шесть минут. У вас есть багаж?

— Нет.

— В таком случае, «Стрела-9» ожидает вас на площадкеА-одиннадцать.

Мур подошел к ракетоплану класса «Стрела» с девяткой наборту. Маршрут полета был уже введен в программу бортового компьютера — на этоушли считанные миллисекунды. Робот-диспетчер разрешил бортовому компьютерусамостоятельно корректировать курс в случае необходимости.

Мур поднялся по трапу и сунул кредитную карточку в прорезьвозле люка. Люк распахнулся; Мур вытащил карточку и вошел в салон, сел в кресловозле иллюминатора и застегнул страховочный ремень. Сразу после этого люкзакрылся.

Через пять минут ремень автоматически расстегнулся и исчез вподлокотниках кресла — «Стрела» уже летела с постоянной скоростью.

— Может быть, сделать освещение более ярким? —спросил голос. — Или, наоборот, менее ярким?

— По мне, так оно в самый раз, — ответил Мурневидимке.

— Может быть, желаете поесть? Или выпить?

— От мартини не откажусь.

Послышался металлический щелчок, и в борту ракетоплана возлекресла Мура открылась крошечная ниша. В ней стоял заказанный бокал мартини.

Мур сделал глоток.

За иллюминатором виднелась плоскость ракетоплана в голубомореоле.

— Не желаете ли еще чего-нибудь? — Пауза. —Например, прослушать научную статью на любую интересующую вас тему? — Пауза. —Или что-нибудь из художественной прозы? — Пауза. — Или изпоэзии? — Пауза. — Не угодно ли просмотреть каталог мод? —Пауза. — Или вы предпочитаете музыку?

— Поэзия? — переспросил Мур.

— Да, у меня большой выбор…

— Знавал я одного поэта, — припомнил он. —Есть у вас что-нибудь из Уэйна Юнгера?

— Уэйн Юнгер. Да, — ответил голос. — Естьсборники «Невостребованный рай», «Стальная плесень», «Стамеска в небе».

— Какой из них самый последний?

— «Стамеска в небе».

— Почитайте.

Голос начал со сведений, изложенных на титульном листе: годвыхода книги, название издательства, копирайт и так далее. Протест Мура онотклонил, заявив, что таков закон, и процитировал соответствующую статью. Мурзаказал вторую порцию мартини и стал ждать.

И вот, наконец:

— «Наш зимний путь лежит сквозь вечер, а вдоль негогорят кусты».

— Что? — переспросил Мур, не веря своим ушам.

— Это название первого стихотворения.

— А-а! Ну, читайте.

— «(Там, где всегда — вечнозеленая белизна…)

Кружит зима хлопья пепла

В башнях метели;

Есть силуэты, но контуров нет у них.

Тьма, как сама безликость,

Льется из провалов окон,

Сочится сквозь ветви надломленной сосны,

Струится по коре поваленного клена.

Наверное, это квинтэссенция старения,

Отторгаемого Спящими,

В изобилии течет по зимней дороге.

А может быть, это сама Антижизнь

Учится писать картины местью,