Сарданапал, удрученно качая головой, о чем-то беседовал сВеликой Зуби. Зуби морщилась. Она была недовольна, что ее отчитывают какдевочку. По кольцу Зубодерихи кругами бегала красная искра. Глаза за толстымистеклами очков казались выпуклыми, пристально-проницательными.

Сарданапал говорил тихо, но одна фраза до Тани все жедонеслась:

– Дорогая Зуби! Умоляю: не обижайся и не пойми меняпревратно. Я не ставлю под сомнение твой профессиональный опыт. Я просто хочуподчеркнуть: чтобы эффективно учить защите от сглаза, необязательно пачкамиотправлять учеников на больничные койки.

– Я готовлю их к реальной жизни, академик! На следующийурок, уверена, все придут подготовленными, – сердито отвечала Зуби иотмахивалась от укоризненно-назойливой бороды Сарданапала.

– Она опять сглазила трех учеников. Наложила на нихсобачий сглаз. Теперь они в магпункте грызут ножки кроватей. И не толькогрызут. Ягге говорит, что они будут воображать себя собачками еще снеделю, – шепнул кто-то Тане.

Таня оглянулась и увидела Колю Кирьянова, теперь ужевторокурсника. Внешне Кирьянов мало изменился. Был все такой же глазастый ибледный.

– Откуда ты знаешь?

– Они были с моего курса, – пояснил Коля ихихикнул.

Лучше бы он этого не делал.

Таня успела блокироваться, в конце концов, она была ужевзрослой, но рядом двое первокурсников свалились со страшной резью в животе.Поклеп обеспокоенно подбежал к ним. Первокурсников унесли.

– Знаешь, Коля, ты лучше не смейся. И плакать тоже ненадо! – настойчиво посоветовала Таня.

За последние месяцы с возможностями Кирьянова познакомилсяуже весь Тибидохс. Когда Коля шел по коридору, все прижимались к стенам идрожали. Когда входил в библиотеку – читальный зал пустел. Бедного же Колю всевремя тянуло общаться. Он боялся одиночества. Ночью он всхлипывал во сне, ивместе с ним всхлипывали еще семь-восемь ближайших комнат.

– А что мне делать? – спросил Коля грустно.

– Просто сиди и ешь. Думай о чем-нибудь в меружизнерадостном, но ни в коем случае не смешном, – посоветовала Таня.

Вспомнив, что она пришла обедать, а не сидеть на балконе инаблюдать жизнь, Таня с любопытством уставилась на скатерть. Интересно, какаясегодня? Ага, блинчиковая. Это хорошо. На горячие блинчики с маслом соседниестолики с удовольствием поменяют и печеную картошку, и плов, и спагетти. Совсемдругое дело неликвидная манная каша или тертый редис с майонезом. На них никтоне меняется.

Ягуна до сих пор не было. Это удивило Таню. Играющийкомментатор не страдал отсутствием аппетита и пропускал обед в исключительных случаях.Обед – это вам не завтрак. К нему надо отнестись серьезно.

К Тане подплыл поручик Ржевский. За его спиной маячилаукоризненная супруга.

– Этот анекдот я слышала… И самый-самый новый тожеслышала… Все слышала! – сказала Таня прежде, чем поручик открыл рот.

Последние недели Ржевский донимал ее бородатыми анекдотами.Анекдоты были не только сальные, но и кошмарно длинные. К середине анекдотаТаня обычно забывала начало. Конец же анекдота напрочь заглушался гоготомсамого юмориста.

Ржевский покачал головой.

– Я без анекдота, Тань. Моей жене сегодня приснилось,что ты плачешь, – сказал он серьезно.

У Тани отвисла челюсть. Услышать такое от Ржевского!Повторяю по буквам: Р-ж-е-в-с-к-о-г-о.

– Не врешь? – спросила Таня подозрительно.

– Обычно ей вообще не снятся сны, да и спит она крайнередко, а тут такое… В общем, я подумал, тебе интересно будет узнать.

Тане стало жутко. А тут еще к ней подплыла сама НедолеченнаяДама и, заламывая руки, принялась завывать:

– Ты не плакала, ты рыдала. Смотрела, как он уходит, ирыдала! Мое сердце разорвалось бы вторично, если бы давным-давно не истлело вмогиле. Я никогда не видела тебя такой подавленной!

– Погоди! Кто уходит? – спросила Таня.

– Этого я не знаю. Я видела только спину… Сон, дорогаямоя, это совершенно особенная вещь. Иногда ты видишь спину, иногда уши – и всеэто абсолютно друг другу не противоречит, – назидательно заявилаНедолеченная Дама.

Она вытянула губы трубочкой и, воздев глаза к потолку,продолжала:

– Но это была не спина Вольдемара, готова поручиться!..Вольдемар, немедленно наденьте голову! Лучше уж снимите носки, если вас тактянет что-то снять!.. Ходить без головы в женском обществе – дурной тон! Я вшоке!

Призрак послушно нахлобучил голову. Голова Ржевскогоскорчила рожу и показала жене язык.

– Вы ужасны, Вольдемар! Вы превратили мою уединеннуюмыслящую жизнь в непрерывное страдание! Брак – это поддержка, это помощь вбеде, это понимание, а не страсть и пошлое завистливое соперничество! О, как жеты счастлива, Гроттер, что не станешь женой того, кого любишь!.. –надрывно сказала Недолеченная Дама.

– Че-е-его? – спросила Таня недоверчиво.

– Воспринимай это как пророчество! – щурясь,сказала Недолеченная Дама.

Она взмахнула руками – длинные рукава взметнулись, каккрылья чайки, – и исчезла, оставив Таню в недоумении.

«Так, спокойно! Чего я психую раньше времени? – сказалаТаня себе. – Надо посмотреть статистику по сбывшимся пророчествампривидений. То ли седьмой, то ли восьмой том «Книги духов». Если мне неизменяет память, три четверти их пророчеств – полная лажа».

Все же Таня была взволнована. Несколько минут она просиделав глубокой задумчивости, после чего заставила себя выбросить пророчествоНедолеченной Дамы из головы. Кто даст гарантию, что жена Ржевского это невыдумала? Фантазия у нее богатейшая, а скромный корабль логики давно утонул впенных водах неуемного воображения.

Неожиданно со стороны лестницы появился пухлый купидон скожаной сумкой. В полутьме Зала Двух Стихий кожа купидона казалась зеленоватой.Множество глаз уставилось на амура. Тот наискось пересек зал, далеко обогнулмассивную люстру, в кованом кругу которой пылали факелы, и уверенно направилсяк Тане. Зависнув на трепещущих крыльях, он уронил ей на колени конверт, сразуразвернулся и улетел.

– Странный купидон, – со знанием дела заявил КоляКирьянов.

«До чего же эта мелочь любит важные интонации!» – подумалаТаня.

– Почему странный?

– Ну как? Прилетел во время обеда. Еды везде полновсякой, а он не стал попрошайничать. Где логика?