— Что еще у них не как у людей, бабуся? — спросил я.

— Ноги, — сказала она. — У ведьм на ногах никогда не бывает пальцев.

— Не бывает пальцев? — изумился я. — Да что же тогда у них есть?

— Просто ноги, — сказала бабушка. — Они у них как будто обрублены, широкий такой конец, и все.

— Но им же трудно ходить? — спросил я.

— А-а, что им сделается, — ответила бабушка. — Только вот с обувью у них немыслимые проблемы. Все дамы обожают изящную обувь, и ведьма со своей квадратной ногой туда же — и дико мается, втискиваясь в модные, особенно остроносые туфли.

— Ну и носила бы удобную тупоносую обувь, — сказал я.

— Нет, этого она не может себе позволить, — сказала бабушка. — Точно так же, как она прячет лысину под париком, так и ноги свои уродские она прячет, втискивая их в элегантные туфли.

— Но ведь это же дико неудобно? — спросил я.

— Исключительно неудобно, — ответила бабушка. — Но куда она денется?

— Раз она ходит в обыкновенных туфлях, толку мало и от этого признака, — вздохнул я.

— Да, пожалуй, — согласилась бабушка. — Ты, конечно, заметишь, что она немного прихрамывает, но только если будешь очень внимательно всматриваться.

— Вот и все отличия, бабуся? — спросил я.

— Остается еще одно, — сказала она. — Еще одно-единственное.

— И какое, бабуся?

— У них синяя слюна.

— Синяя! — вскрикнул я. — Ну уж нет! Синей слюны не бывает.

— Синяя, как черника.

— Ты шутишь, бабуся! Не бывает ни у кого синей слюны!

— А у ведьм она синяя, — сказала бабушка.

— Как чернила? — спросил я.

— В точности, — подтвердила она. — Ведьмы даже пишут слюной. У них такие старомодные ручки с металлическим перышком, они его лизнут — и пишут.

— И эту синюю слюну можно заметить, ба? Я ее разгляжу, если ведьма со мною заговорит?

— Ну если очень-очень внимательно будешь вглядываться, — сказала бабушка. — Если ты очень-очень внимательно будешь вглядываться, ты у нее заметишь, возможно, чуть синеватый оттенок зубов. Только это почти незаметно…

— Станет заметно, когда она плюнет, — сказал я.

— Ведьмы никогда не плюются, — ответила бабушка. — Не могут себе позволить.

Я просто представить не мог, что моя бабушка меня обманывает. Человек каждое утро ходит в церковь, возносит благодарственную молитву перед каждым нашим завтраком, обедом и ужином — нет, тот, кто делает подобные вещи, никогда никого не станет обманывать. И лучше верить каждому ее слову.

— Ну вот, — сказала бабушка, — больше, пожалуй, мне и прибавить нечего. Каждый признак мало что тебе даст. Никогда ты со всей уверенностью не сможешь определить по внешнему виду, женщина перед тобой или ведьма. Но если она в перчатках, если у нее большущие ноздри, странные глаза, волосы подозрительно напоминают парик, а зубы с синеватым оттенком, если в ее внешности сочетается все это — беги от нее без оглядки.

— Бабуся, — спросил я, — а сама ты, когда была маленькая, — ты ведьму встречала?

— Один только раз, — ответила бабушка. — Один-единственный раз.

— А как это было?

— Я не стану тебе рассказывать, — был ответ. — Еще испугаешься до смерти, страшные сны замучают.

— Ну, расскажи, ну, пожалуйста, — взмолился я.

— Нет, — отрезала она. — Некоторые вещи до того кошмарны, что лучше про них не рассказывать.

— А то, что у тебя не хватает большого пальца, с этим никак не связано?

И вдруг ее морщинистый рот сомкнулся, как сахарные щипцы, а державшая сигару рука (на которой не хватало большого пальца) чуть-чуть задрожала.

Я ждал. Она на меня не взглянула. Не заговорила. Вдруг совершенно замкнулась в себе. Беседа была окончена.

— Спокойной ночи, ба, — сказал я, поднялся с коленок и поцеловал ее в щеку.

Она не шелохнулась. Я тихонько вышел из гостиной и поднялся к себе в комнату.

На другой день к нам явился господин в черном костюме, с портфелем, и они с бабушкой долго разговаривали в гостиной. Меня туда не пускали, но, когда он наконец-то ушел, бабушка сама поднялась ко мне в комнату — она еле-еле тащила ноги, и вид у нее был ну очень печальный.

— Этот господин прочитал мне завещание твоего отца, — сказала она.

— А что это такое — завещание? — спросил я.

— Завещание — то, что ты перед смертью пишешь, — объяснила она. — В завещании ты указываешь, кто получит твои деньги и твое имущество. Но самое главное — ты назначаешь того, кто должен позаботиться о ребенке, если у него умрут и отец и мать.

Меня охватил невыносимый страх.

— Но там ведь ты назначена, ба?! — крикнул я. — Меня никому другому не отдадут, ведь правда?

— Не отдадут, — подтвердила бабушка. — Твой отец на такое был неспособен. И он попросил, чтобы я заботилась о тебе, пока жива, но еще попросил, чтобы я тебя отвезла обратно, в твой дом, в Англию. И он хочет, чтобы мы там остались.

— Но почему? — удивился я. — Почему нам нельзя остаться в Норвегии? Ты ведь ни за что бы не хотела жить в другой стране! Ты мне сама говорила!

— Знаю, — сказала она. — Но там куча всяких сложностей с деньгами, с домом — одним словом, ты все равно не поймешь. А кроме того, в завещании сказано, что хотя вся семья у тебя норвежцы, сам ты родился в Англии, в Англии пошел в школу и желательно, чтобы ты там же продолжил образование.

— Ах, бабуся! — крикнул я. — Но ты же, ты же не хочешь туда ехать и жить в нашем английском доме, я ведь знаю, ты не хочешь!

— Естественно, я не хочу, — сказала бабушка. — Но, к сожалению, это мой долг. В завещании сказано, что и твоя мама придерживалась того же мнения, а волю родителей следует уважать.

Ничего не поделаешь. Нам оставалось только отправиться в Англию, и мы с бабушкой сразу засобирались в путь.

— Через несколько дней у тебя начинается следующая учебная четверть, — сказала бабушка, — так что не будем терять время зря.

Вечером накануне отъезда в Англию бабушка снова оседлала своего любимого конька.

— В Британии не так много ведьм, как в Норвегии, — начала она.

— Ну, значит, я ни одной и не встречу, — сказал я.

— От души надеюсь, — сказала бабушка, — потому что английские ведьмы — самые вредоносные в мире.

Она сидела, курила свою вонючую сигару и говорила, говорила, а я все смотрел на ее руку, на которой не хватало большого пальца. Я ничего не мог с собой поделать. Я глаз не сводил с этой руки и все гадал, что же за ужасное несчастье постигло бабушку, когда она встретилась с ведьмой. Явно тогда произошло что-то абсолютно кошмарное, иначе бы она мне рассказала. Может, ей открутили палец? Или заставили сунуть его в носик кипящего чайника и так держать, пока он совсем не отпарился? Или кто-то вырвал его из руки, как зуб? Я терялся в догадках.