Боже мой, нет, неправда! Парализованная в коляске – это жеНаденька Артамонова, пропавшая дочь Лиды. У нее крупная родинка на лице, а шрамзаработала, когда порезала в пять лет руку, разбив стакан. Бежала и упала прямона осколки… Ребенок узнал меня, а я ее нет, потому что Наденька, всегдавеселая, подвижная хохотушка и болтушка, совершенно не походила сама на себя.Такой тихой и обреченной не видела ее никогда!

Перегон от «Аэропорта» до «Сокола» показался вечностью.Вскочив в обратный поезд, я вылетела на «Аэропорте» и заметалась по перрону.Два выхода! Куда податься? Добежав до дежурной, низенькой толстой тетки в красномберете, я, задыхаясь, проговорила:

– Девочки в инвалидной коляске не видели?

Дежурная отрицательно покачала головой.

Я бросилась к стоящему рядом милиционеру:

– Сейчас тут не проезжала парализованная?

Страж порядка глянул поверх моей головы и, даже неудосуживаясь ответить, только пошевелил подбородком.

Кипя от злости, понеслась к другому выходу. Как же, небосьвсе нищие платят дежурным и милиционерам мзду. Иначе чем объяснить страннуюслепоту тех, кто призван наводить в метрополитене порядок? Вот, например, прямоу ступенек сидит молодой парень без обеих ног. Предположим, этого простопожалели, действительно страшное несчастье. Но вот две бойкие старушонки стабличками «Собираю на похороны внучки», опухший дядя с палкой в руке и лицокавказской национальности, на вид совершенно здоровое? Ведь клянчат в двухшагах от дежурных, а никто и ухом не ведет!

Я бегала по перрону, опрашивала сидевших на лавочках, но всекуда-то спешили, и никто не запомнил девочку в инвалидной коляске.

А ведь Наденька кричала.

Примерно около двенадцати вышла наконец на «Речном вокзале»на улицу. Взволнованная Ольга накинулась на меня с воплем:

– Ты что, на коленях от «Маяковской» ползла? Думала,несчастье с тобой случилось!

Но я не стала рассказывать ей о Наденьке: чем меньше людейзнает, тем лучше.

Дома на кухне обнаружила несколько коробок из-под салатов,пиццы и замороженной рыбы. Не успела я запихнуть в микроволновку кусочек пиццы,как влетела, уже в пижаме, Маша.

– Давай книжку! – заорала дочка.

Я похолодела. А где «Жизнь приматов»?

– Ну, – торопила Маня.

– Извини, котик, – промямлила я, – кажется, яее потеряла.

– Где? – потребовала ответа девочка.

Ну не глупый ли вопрос! Если бы знала, поехала бы и взяла.Может, выронила в вагоне, может, на станции. Правда, остается маленький шанс,что столь необходимое издание преспокойно лежит в «Вольво».

– Ведь знала, что тебе ничего нельзя поручать! – всердцах выкрикнула Маня и ринулась в спальню.

Я машинально попробовала откусить замороженную пиццу.Интересно, а моя сумочка где? Там ключи, права, кошелек, косметика… Хорошо хотьтелефон сунула в карман! Слава богу, вот он в другом кармане! И почему пицца неподогрелась за десять минут? А, забыла включить печку. Может, следует начинатьпить стугерон или ноотропил? Хотя, как говорит Кешка, если головы не было досорока лет, то потом уже не будет никогда.

Утром выползла в столовую к девяти утра. Для меня безумнаярань. Долгие годы работы преподавателем вселили стойкое отвращение к утреннемупробуждению. Люблю поспать до одиннадцати, но, к сожалению, последнее времяредко удается осуществить эту мечту. Близнецы просыпаются в семь и будят домрадостными визгами. Серафима Ивановна пытается закрыть их в детской, но Аньказапросто переваливается через край манежа и бодро, слегка покачиваясь натолстых ножках, выносится в коридор. Оставшийся в одиночестве братец начинаеторать как оглашенный. Ваньке пока не удаются подобные трюки.

Проглотив кофе, набрала номер Александра Михайловича.

Он наш старый и добрый друг. Дружим столько лет, что точно ине припомню, еще с тех пор, когда Александр Михайлович учился в Академии МВД, ая пыталась там подрабатывать. С тех пор наша дружба не раз проверялась напрочность, многократно полковник вытаскивал нас из самых разных неприятностей,и я знала, что на него всегда можно положиться. Он из тех профессионалов,которые, наступив на горло собственной песне, способны даже отпуститьпохитителей, если это поможет вернуть ребенка.

Александр Михайлович выслушал взволнованный монолог,вздохнул:

– Сказал тебе вчера и повторяю сегодня: без заявленияродителей не могу дать делу ход.

– Они сильно напуганы и боятся преступников…

– Все равно не имею права.

– А если заявлю я?

– Что?

– Ну, дети пропали, а я, крестная мать, волнуюсь.

– Нет, – отрезал полковник, – толькородители. И потом, откуда знаешь, что малыши пропали?

– Ты что, белены объелся? – возмутилась я. –Который раз тебе объясняю, я Наденьку вчера видела…

– Запросто могла ошибиться, – вздохнулполковник, – ну зачем воровать ребенка из хорошей семьи…

– Так еще и Полину украли…

– Тем более. Зачем брать девочек у благополучныхродителей, чтобы возить в метро под видом калек? Да всю Москву наводнили«убогие» из Украины и Молдавии. Потом, полно алкоголиков, бомжей, отдающихребенка в нищенский бизнес. Глупо и опасно брать для этого таких детей, какАртамоновы. Скорее всего потребуют выкуп или…

– Или?

– Или сами отец с матерью от них избавились.

– Как?

– Просто. Взяли и выгнали из дома, сплошь и рядом такоетворится. У нас по сводкам, знаешь, каждый день – то младенец убитый, торебенок удушенный. А вот вчера повязали мужика. Добрый папа посадил пятилетнююдевочку на цепь и не давал даже воды: слишком много ела, на его взгляд, азарплата маленькая… Но, правда, он ей не родной отец, а отчим! Так что, извини!Напишут родители заявление, с дорогой душой помогу!