— Почему жуть?

— Потому что ясно как божий день, что ты готова всюжизнь себе переломать и разбалансировать гормональную систему. Но это твойличный гормон. А ты о дочке подумай.

— Да если б я не думала…

— То что?

— Я бы уже бросила все к чертям… Лишь бы быть с ним.Вот так, братик. Но я помню, что я мать и все такое прочее…

Когда Венька ушел и я легла в постель, прежде чем заснуть, яподумала, что пока не произнесла вслух: я его люблю, я еще не отдавала себе вэтом отчета. А вот «озвучила» и пропала…

— Светик, спасибо тебе, ты так меня выручила!

— Не за что. Ну как, завтра встречаемся?

— Да! Но после пяти.

— Ты ж говорила, Полина утром уезжает.

— Свет, у меня свидание.

— С ним?

— Да.

— И где?

— Дома.

— У тебя дома?

— Ага.

— Бронь, ты счастливая.

— Думаешь?

— Ты так сияешь… За версту видно, что влюблена. Но тымне потом все расскажешь?

— Многое. Но не все.

— Почему?

— Я не умею как ты, со всеми подробностями.

— Ладно, подробности я сама из тебя вытяну, ты и незаметишь, — засмеялась она. — А где встречаемся?

— Хочешь, приезжай ко мне часам к шести. Пойдем в нашкабачок поужинаем.

— Годится.

Вечером мы с Полиной складывали вещи. — Ну куда тебестолько барахла?

— Мам, я не хочу, чтобы папина жена думала, что я плохоодета.

— Уверяю тебя, ты хорошо одета, даже если не возьмешьстолько тряпья.

— Ну мама!

— Черт с тобой, бери все. Тебе же хуже. Папа навернякаеще обновок накупит, и куда ты будешь их класть?

— Мам, не занудствуй, скажи лучше, вы меня не дождетесьс обсуждением свадьбы?

— Да не хочу я никакой свадьбы.

— Как?

— Очень просто.

— Ты раздумала, да? Из-за Дружинина? — В голосеПолины слышалось такое возмущение, что мне стало нехорошо.

— Не будь дурой. Просто я не хочу никаких торжеств.

— А, — с облегчением вздохнула Полька. — А тоя испугалась. Мам, ну почему? Это так красиво.., белое платье, церковь…

— Какая еще церковь? Я некрещеная. А белое платьевообще дурь, в моем-то случае. Отнюдь не юная, не девица, да еще с такой дылдойдочкой. Скромненький светлый костюм — и хватит.

— А фата?

— Вот будешь выходить замуж, тогда и наденешь фату, аменя увольте.

— Женя не согласится. Он тоже хочет с фатой, с платьеми в церкви.

— Тогда пусть ищет себе другую невесту.

Она очень внимательно на меня посмотрела и тихо сказала:

— Имей в виду, если ты Женю бросишь, я уеду жить кпапе. Он согласится.

И с этими словами она ушла к себе в комнату.

А я осталась в некотором ошалении. Вот это ультиматум…

Утром за Полиной заехал отец. Я посмотрела на него и непоняла, как могла когда-то в него влюбиться. Не потому, что он был как-тонехорош, нет, вполне импозантный мужик, но уж настолько чужой…

— Отлично выглядишь, Славочка.

— Ты тоже такой стал матерый…

— Скоро сорок, что ты хочешь. Это ты у нас молоденькая.Полину небось все принимают за твою сестру?

— Бывает. Только прошу тебя, Сереж, не очень ее тамбалуй, а то потом мне с ней не справиться. И главное — не покупай ей сахарнуювату. Она ее обожает, а у нее аллергия.

— Ты предлагаешь мне не давать ей денег и водить накоротком поводке? — сразу полез в бутылку экс-супруг.

— Ну вообще-то хотелось бы думать, что она не будетшляться одна где попало, да еще с деньгами.

— Что ж мне, по-твоему, голодом ее морить? Я толькозубами заскрипела. Ну не в состоянии я с ним разговаривать. Как все-такиправильно выходить замуж уже взрослой, самостоятельной, а то иной раз видишьэти ранние браки — и только диву даешься. Вот сейчас я уже вполне сознательновыйду за Женю. А я разве выйду за него? Вероятно, это будет правильно. ААндрей?.. Всю жизнь на гормоне счастья не продержишься. А на разумном решении?Черт его знает. По крайней мере, с Андреем о браке пока и думать смешно.

В аэропорт я не поехала, не могла долго быть с бывшимсупругом. Полька это знала и не обижалась. Едва за ними закрылась дверь, якинулась приводить в порядок квартиру. Потом спохватилась, что надо бы его хотьчем-то накормить. В холодильнике ничего подходящего не было, и я понеслась врасположенный неподалеку «Седьмой континент», купила свежее филе судака,аппетитными розоватыми пластинами лежавшее на мелко колотом льду. Я знала, чтоон любит рыбу. Купила еще всякой зелени на салат и какое-то аппетитноемороженое, бутылку белого вина. Все скромно, достойно, необременительно дляменя и для желудка. В половине второго я была уже одета, причесана, слегкаподкрашена, надушена. Гормон счастья от одного только предвкушения встречипоступал в организм бесперебойно.

В половине третьего мне стало тревожно. В три я всерьеззабеспокоилась и решила ему позвонить. Мобильный был заблокирован. Дома никтоне отвечал. Неужели с ним что-то случилось? Что-то такое, что не дает емувозможности даже позвонить? Я проверила, не пропустила ли звонка на мобильный,когда бегала в магазин или мылась? Нет, непринятых звонков не было. Ну и чтотеперь делать? Плюнуть и растереть? Вероятно, это лучший выход. Но ведь этолегко сказать. Я стояла на балконе, сжимая в руках мобильный, и смотрела вниз.Иногда во двор въезжала машина, я напрягалась, но всякий раз меня постигалогорькое разочарование. Один раз зазвонил телефон. Я бросилась в комнату, но этооказалась мама:

— Бронюшка, дорогая, ты что-то совсем пропала. Когда тык нам приедешь?

Мама с мужем жила в Литве.

— Мамочка, я страшно закрутилась, только сегодняотправила Полину отдыхать с отцом. А в понедельник лечу в Швейцарию.

— По работе?

— Ну конечно.

— А отпуск когда?

— Мамочка, ничего пока не могу сказать.

— А почему у тебя такой неживой голос? Что-тослучилось?

— Нет, мама, все в порядке. Просто после встреч сСергеем у меня начинается мигрень.

— A, понятно. Но ты здорова?