Домой я попала в половине восьмого. И в лифте сообразила,что у Андрея как раз начался спектакль и у многих людей в зале будетвырабатываться гормон счастья. У женщин уж наверняка. И вероятно, не будет ниодной, которая не хотела бы его. Какой ужас! Во что я влипла?

— Мам, в гимназии была?

— Была. Заплатила сто долларов.

— А про меня говорили?

— Да. Сказали, что ты грубая.

— Небось Донна Анна насплетничала?

— Конечно. Ох, как я устала, ужас!

— Ну еще бы, всю ночь утешать подругу…

Я решила смолчать. Сил не было. Полина у Себя в комнатеслушала Витаса, чего я совсем не понимала. Ну еще смотреть на него можно.Красивый, пластичный, но слушать… Но Полька «фанатела», и у нее над кроватьювисел его портрет. Каждому свое.

И вдруг позвонил Венька:

— Бусечка, я приехал!

— Ну что там?

— Можно я заеду?

— Когда?

— Сейчас.

— Если сейчас, заезжай, а то я хочу пораньше лечь.Устала.

— Я ненадолго.

Я открыла и ахнула. У него был такой измученный вид, какбудто невесть что случилось. Мы обнялись.

— Буська, я так привязался к тебе за эту поездку.., такскучал… Буська, ты что опять с собой сделала? Мне твоя грива ужасно нравилась.Чаю дашь?

— Пошли на кухню.

— А чего так тихо? Потомка где?

— Витаса слушает в наушниках. Ты есть не хочешь?

— Честно? Хочу. А что у тебя есть?

— Диетический супчик. Могу яичницу с кабачком сделать.

— Хорошо. Пока будешь делать яичницу, похлебаю твоегосупчику.

У меня слезы на глаза наворачивались. Он так осунулся за этидни.

— Венечка, ты сперва поешь, а потом все расскажешь.

Я сунула в микроволновку бульонную чашку с нашим диетическимсупом.

— Сейчас согреется, а я пока почищу кабачок.

— Буська, знаешь, что я решил?

— Ну?

— Заберу к себе Рахиль с Венчиком. Насовсем.

— С ума сошел!

— Нет. Ты понимаешь, оставлять там Венчика я не хочу, иразлучать его с Рахилью тоже.

— А она-то согласна?

— Она жаждет. Знаешь, она золотая старуха. Я встречалсяс Сонькиной мамашей. Это красивая, еще нестарая баба, карьеристка и, судя повсему, блядь, для которой внук весьма неприятная подробность ее биографии. Незнаю уж, какой там она врач… Я бы не хотел у нее лечиться. Я так понял, что онане возражала бы, если бы эта досадная подробность куда-то делась.

— А Сонька?

— Сонька устроила жуткую истерику: «Я сына не отдам, тыне отец, ты знать о нем не хотел…» И все такое. Ну я сказал, что знать я нехотел о ней, и теперь тоже не хочу, а вот про сына как узнал, так и… Тогда онапотребовала.., выкуп.

— Выкуп? — Я не поверила своим ушам.

— Ага.

— И много?

— Двадцать тысяч баксов.

— Ого! А ты что?

— Согласился. Только сказал, что сразу заплатить несмогу. В несколько приемов.

— Слушай, это чудовище какое-то.

— Наркоманка, что сделаешь.

— Она колется?

— Пока нет. Нюхает. А Рахиль… Она так хорошовоспитывает Венчика… Он уже учится музыке. Она, оказывается, до приезда вИзраиль была флейтисткой во Львовском оперном театре. А как она готовит!

— Венька, ты уже заплатил?

— Нет. У меня с собой таких денег не было. Через двенедели будет готов анализ на ДНК. Я полечу туда, дам этой суке семь тысяч взубы…

— Только расписку возьми.

— Нет, расписку я брать не буду. Я просто дам ей деньгив обмен на разрешение вывезти ребенка.

— Ты не прав. Расписку надо взять в любом случае. И втексте зафиксировать, что эти деньги она получила за отказ от воспитанияребенка или что-то в этом роде. Просто если она вдруг начнет возникать, в любомсуде такая расписка пригодится. Симпатии будут не на ее стороне.

— Ты разумная, Буська, просто ужас. А супчик твой — говноговном, уж извини. То, что называется брандахлыст. Давай скорее яичницу. Ты бызнала, как Рахиль готовит кисло-сладкое жаркое! Полжизни не жалко. А знаешь,что Венчик любит больше всего на свете?

— Мороженое?

— Нет! Пиццу!

— Ну это многие дети любят. Как и биг-мак.

— Странно, да? Ты понимаешь, мы с ним ходили в«Лондон», ели пиццу. Он ее уплетал, глазки сияли, а я таял как идиот… Никогдане хотел детей… Думал, что еще не созрел… А тут вдруг…

— Вень, а ты уверен, что тебе не надоест?

— Что?

— Все. Венчик, Рахиль, отсутствие свободы. Ты жевольная пташка.

— Дуреха ты. Про голос крови слыхала? И потом… Мне нехватает семьи. Меня же подвергли остракизму…

— Брось! Если б не твое упрямство и не упрямство твоегоотца… Тетя Таня уже давно раскаялась…

— А я не простил, может быть. И потом, знаешь, этасвобода никуда не денется. Рахили нужен не я, а Венчик. Хотя она ко мне оченьтепло относится. Она тоже одинока. Вот мы и встретились. Два одиночества.Вернее, даже три.

— А вдруг ты влюбишься?

— Ну и что? Если эта предполагаемая возлюбленная незахочет Венчика, то пусть гуляет. Будем подбирать такую, чтобы нас с Рахильюустраивала.

— Но ведь ты уезжаешь постоянно — гастроли, съемки,теперь еще и антреприза. Как Рахиль будет тут одна с Венчиком, ты подумал? Онаведь в Москве, как я понимаю, никогда не жила.

— А у меня есть двоюродная сестра, которая их не броситв беде. И Никаноровна еще.

— Ты что, собираешься их поселить в родительскуюквартиру?

— Да боже меня упаси! Я просто продам свою и куплютрехкомнатную.

— Господи, где ты столько денег наберешь?

— Ну кое-что у меня есть, еще я займу.., деньги — делонаживное.

— Да, братик. Ты круто взялся.

— Я такой! Ты же знаешь, если я чего-то хочу, еслипоставлю себе цель…

— Да уж, кто-кто, а я это знаю! Яичница готова!

— Только не клади на тарелку! Обожаю жрать сосковородки!

— Да знаю эти твои плебейские замашки!

— Так ты меня одобряешь?

— По большому счету.., да! Целиком и полностью! Ивсегда помогу чем смогу. Мне приятно иметь племянника, который в неполныхчетыре года классно читает «Анчар». Может, еще актером станет.