— Джек живет прекрасно. Тратит твои деньги. Ни в чем себе не отказывает, — оборачиваюсь, смотрю на него со злостью. — И очень щедро с твоей стороны, Рэймонд, обеспечить ему жизнь такого уровня. Подозреваю, такой участи он удостоился за то, что опередил тебя, и оказался первым мужчиной в жизни твоей истинной.

На одно короткое мгновение его глаза вспыхнули недобрым огнем. И тут же погасли. И вот на губах уже играет лукавая улыбка.

— Пусть живет. Он еще пригодится, — что-то жуткое улавливаю в последней фразе.

Отворачиваюсь. Вздрагиваю. Усталость и физическая и моральная накрывают меня с головой. Оборотень поднимает меня на руки. Переносит на кровать. Бережно укладывает.

— Тебе нужно отдохнуть, а потом я займусь твоим лечением, — раздается его бархатный шепот над ухом.

— Не надо, — бормочу, не в силах даже открыть глаза.

— Спи, — короткий приказ. И я повинуюсь, проваливаюсь в блаженное забытье.

Открыв глаза, не сразу понимаю, где нахожусь. Хочу протереть глаза, сжимаю пальцы, и морщусь от боли. С губ срывается ругательство.

— С пробуждением, Вивьен, — раздается бархатный голос из дальнего конца комнаты.

— Тьфу, напугал меня. И давно ты тут сидишь? — бурчу недовольно, — Тебе, что нравится смотреть, когда я сплю?

— Я изучаю свою самку, — поднимается, подкрадывается ко мне, скользящими, грациозными движениями, словно плывет по воздуху. И глаза в этот миг напоминают черную воронку, затягивающую в темную вселенную усыпанную звездами.

Что-то неуловимо изменилось в оборотне. Внутри. Он что-то решил. Осознал для себя. И сейчас даже дыхание его стало легче. Что могло пройти за пару часов моего сна? Почему теперь он выглядит иным? Хотя внешне никаких изменений нет. Та же самодовольная улыбка. Разве, что взгляд теперь проникает глубже, золото сверкает ярче. Глаза — отражают состояние его души.

— Я думала, ты уже изучил, все, что тебе нужно. Всю жизнь мою по кусочкам исследовал, — приподнимаюсь на локтях. Удобнее устраиваюсь на подушке. — Вон какое досье внушительное собрал.

— Ошибаешься, — садится на край постели. — В тебе еще столько неизведанных и незавоеванных территорий, — откидывает одеяло. Инстинктивно отползаю в сторону. — Боишься меня? Или себя? — его смех проходится бархатным касанием по коже.

— Не боюсь… скорее не понимаю тебя…

— Что мешает тебе изучить? — склоняет голову набок, бесстыдным взглядом обшаривает мое тело. Я одета, а ощущения — абсолютно обнажена. Распластана перед ним с душой нараспашку.

— Зачем? Если все ведет в беспросветный тупик. Две параллельные прямые никогда не пересекаются, как и два наших мира не сольются в один.

— И поэтому проще сложить лапки кверху, окутать себя страхами, и даже не пытаться что-то изменить? — глаза проникают внутрь, блуждают во мне, окутывают золотом. Какой-то неведомой блаженной негой. — Плыть по течению проще, даже если течение несет тебя в пустоту. А стоит лишь немного изменить направление, и можно сделать столько неожиданных и приятных открытий.

— Так как ты выбрал другой курс, пошел к людям и вывел оборотней из тени? — во рту пересохло. Хочу пить. Тут же подносит к моим губам стакан воды. Он что читает мои мысли? Бережно держит голову, пока я пью. Трогательно. Заботливо. Обманчиво. Когда я расслаблюсь, нанесет мне удар. Такой болезненный, что оправится уже не смогу. — Завоевываешь новые территории, и при этом, как я поняла, многие не довольны твоими методами? Ведь сегодняшнее происшествие, это не только из-за меня? Верно?

— В любой стае, волчье, людской, всегда есть недовольные. Есть предатели. Скрытые враги, которые в разы опасней, — берет мою руку и начинает разбинтовывать. Бережно. Деликатно. Боль уходит, с каждым прикосновением становится легче. Даже возникает иллюзия, что кожа обновляется, успокаивается. — Для нашей стаи настало время обновления, перерождения. И я был готов, что прольется кровь. Я не хочу больше прятаться по углам. Скрываться. Я поведу их к новой жизни. Если мы сейчас не войдем в людское общество, то они нападут и уничтожат нас. Как было ранее. Тут лишь действия на опережение не более.

— То есть ты осознаешь, что в доме есть предатели. Враги. И стая далеко не едина, как ты ранее говорил?

— Мы связаны одной энергией. Так есть. Но также существуют способы, устранить альфу. Я долгое время отсутствовал, многое упустил из виду. И как ни странно, ты помогла выявить слабые места. Направить мои мысли в нужное русло, и подтолкнула меня действовать еще активнее, — наклоняется и проводит языком по руке. Целует каждый палец. Хочется замурлыкать от удовольствия. Так приятно. Ему снова удалось усыпить мои тревоги. Снова я ощущаю это блаженное чувство защищенности.

— Но ведь есть еще внешние враги? Тот взрыв… кто-то на тебя охотится? Ты сейчас со всех сторон окружен, — только когда говорю это вслух, понимаю, что и оборотню нелегко. Сложно выстоять, когда со всех сторон слышишь только обвинения. А он не сдается, прет к выбранному курсу. Но правильно ли он поступает? Ведь и он может ошибаться?

— Жизнь извечная борьба. Кто-то предпочитает прятать голову в песок, — это, скорее всего, камешек в мой огород, — А кто-то смотрит в глаза опасности и готов к схватке.

— А что в итоге, Рэймонд? Не проще ли отсидеться в тишине? Не лезть на открытый конфликт. И выжить. Уцелеть.

— Тогда ты превратишься в дичь, и тебя все равно пристрелят, — берет мою вторую руку, и начинает ее разбинтовывать. — Если я даже пойду на поводу у стаи, покажу слабость, выполню их прихоти, каков итог?

— Какой? Посчитают слабым?

— Именно. И результат такого правления нетрудно предугадать.

— Но есть ведь долг, какие-то ваши клятвы?

— Долг — святое. Он нерушим. Альфа всегда заботится об интересах и безопасности стаи. Но вправе сам выбирать методы. И я их выбрал, — колдует над моей рукой. Гладит, целует. Тревоги, страхи в душе, уходят. Остается, странное единение. Словно мир остановился и есть только мы.

— И твоему отцу не нравятся твои методы? — не узнаю собственный голос, он звучит слишком мягко, расслабленно.

— Учитывая, что он единственный был против моей кандидатуры, — усмехается, подхватывает меня на руки, — Определенно не нравятся.

— Куда ты меня тащишь? — заставляю себя вспомнить об осторожности. Он снова усыпил мою бдительность. Нельзя так расслабляться. Не стоит забывать про его метальные штучки.

— В ванную, — шепчет на ухо, посасывая мою мочку.

— Я сама… не надо…

— Надо, Вивьен, — зарывается носом в мои волосы.

— Ты так всех свои жен купаешь? Каждую так обхаживал? — вот правильно. Мне давно пора вспомнить, что есть еще две мадам. И перестать верить его лживым прикосновениям.

— А какое это для тебя имеет значение? — лукавый прищур, довольная улыбочка. Хочется заехать по этой слишком красивой физиономии.