головы не шел Уилл. Сев за стол, Мари склонилась над снимками. Гангрена, нужно оперировать, но может, не обязательно отнимать ступню? Вырезать все пораженные ткани… Жалко Уилла, будет ковылять на протезе в двадцать лет. После недолгих колебаний, она решилась.

– Анна…

– Да? – откликнулась медсестра.

– Сегодня проведем еще одну операцию. Готовьте Лойда.

Она закончила поздно ночью. Анна повезла больного в палату, а уставшая Мари едва добрела до койки, упала, не раздеваясь, и уснула. Ночью ей снился Уилл. Они танцевали на каком-то приеме, на ней было белое платье…

Прошло четыре дня. «Милость Господня» попала в отголоски шторма, судно качало.

– Ночью у капитана Лойда поднялась температура, – сообщила утром Анна. – Я сделала снимки.

– Остальные без осложнений?

– Без.

Мари долго смотрела снимки, потом молча встала и пошла к знакомой койке. Она проиграла – гангрена оказалась сильнее. Придется отнимать ступню. Как воспримет это Уилл?

В палате стоял привычный шум. Переговаривались соседи, стонали тяжелораненые. Раненный в руку диктовал письмо, а сосед, подложив под спину подушки, записывал в тонкую тетрадь. За занавеской Лойда было тихо. Спит?

Раненый не спал, просто ему было больно, он терпел.

– Привет, Уилл, как ты?

– Нормально, – улыбнулся кузен. – С тех пор как ты меня прооперировала, иду на поправку.

– Нога болит?

– Ноет, но терпимо. А я, если честно, все боялся, что ее отнимут.

Видно, она выдала себя, потому что Уилл замолчал, глаза сделались настороженными.

– Что случилось?

Девушка решилась.

– Ты прости, ступню придется отнять, Уи.

Он откинулся на подушку, отвернулся к переборке.

– Черт!

– Уи…

– Черт! Черт! Черт!

– Ну…

– Лучше б меня убило там в лесу!

– Хватит!

Уилл взял себя в руки, повернулся к ней.

– Извини, все в порядке. Что ж, не повезло.

– Держись, – кивнула ему Мари и пошла в операционную.

Гангрена пошла дальше, Мари пришлось отрезать ногу сантиметров на пять выше, чем планировала. Вообще-то следовало отрезать ногу по колено, но это было выше ее сил. Не может быть, чтобы Уиллу так не повезло, думала девушка. Не может быть…

Оставшиеся три дня стали кошмаром для Мари Рай. Беспокойство за здоровье Лойда, сомнения, правильно ли она поступила, измотали девушку. Она осунулась, похудела. Ночью ей постоянно снился Уилл, каким он был десять лет назад. Веселый мальчишка, бегающий по корту, или по зеленой лужайке возле их дома. Одет он был в серые бриджи, из-под них выглядывали две крепкие загорелые ноги. Уилл все время бегал и смеялся…

В среду судно прибывало в порт. Утром Мари посмотрела последние снимки Лойда и молча отложила их в сторону – где-то внутри она была готова к поражению.

К обеду больных доставили в госпиталь.

Профессор Раст взглянул на снимки Лойда, и уголки серых усов прыгнули вверх. Серые глаза нашли на карточке фамилию лечащего врача.

– Ждите меня в кабинете, – отрывисто приказал профессор Мари.

Девушка кивнула и поплелась в кабинет профессора. Побрела, опустив голову, словно провинившаяся собака. Униженная, готовая терпеть любую брань, даже побои. Стала у стены, спрятала ладошки под мышки – ее колотила дрожь. Через минуту пришел хозяин кабинета.

– Садитесь, чего стоите, – буркнул он, закрывая входную дверь.

Мари села уставившись в пол. Профессор подошел к столу и бросил на него россыпь фотографий.

– Ну и как прикажете это понимать, ми-ла-я?! – растянул он последнее слово.

Мари сглотнула и не ответила.

– Две операции, две, и обе коту под хвост! Извольте объясниться!

Мари попыталась ответить. Это ей удалось не сразу.

– Такой молодой, такой красивый, – наконец сказала девушка. Сказать, что Уилл к тому же ее кузен, было выше ее сил.

– Пожалела?

– Пожалела, – кивнула Мари.

– Ну и каким боком теперь ваша жалость выйдет этому молодому, красивому парню? Я же ему оттяпаю ногу по самое бедро, не знаю, сможет ли протез носить!

– Не надо, профессор, – Мари наконец прорвало.

Все то, что накопилось за эти ужасные дни, вырвалось наружу. Девушка разрыдалась, издавая некрасивые, скулящие звуки, словно животное.

Две минуты жуткого позора и унижения, но потом ей стало легче.

– Умойтесь, – устало сказал Раст, когда женщина в белом халате перестала всхлипывать.

Мари послушно встала и умылась.

– Теперь сядьте.

Она села.

– Помните, я говорил вам, что вы еще не хирург? – спросил профессор.

Мари кивнула.

– А вот теперь я могу сказать, что вы хирург. Сфотографируйте на память этого беднягу, смотрите на фото почаще и не повторяйте ошибок. За одного битого… ну, вы знаете. Завтра «Милость Господня» совершит свой обычный рейс к острову, надеюсь, вы будете на его борту?

Мари встала и твердо посмотрела ему в глаза.

– Буду, профессор.

Век 31-й

Переселенец

Год три тысячи четырнадцатый. Земля уже восемьдесят лет, как одно государство. Процесс глобализации закончился десять лет назад. Девяносто три процента мирового капитала сосредоточились в четырех фирмах: «Митсубиши», «Милитари», «Зу Юнайтед» и «Той». Оставшиеся семь процентов разделились следующим образом: четыре принадлежат правительству, два фирмам средней величины, их немногим более пяти тысяч, и один процент мелким. Едва закончилась борьба за раздел капитала, как началась борьба за власть…

Вечер был прохладным, но после восьми часов утомительных заседаний в душном кабинете возвращаться в помещение не хотелось. Первый помощник президента Константин Валевский посмотрел вниз на зеленую лужайку и подумал, что ровная трава напоминает ему администрацию президента. Стебли, подрезанные машиной, растут ровно, и так же ровно, одной командой действуют вышколенные люди администрации. Никаких индивидуальных порывов, стремлений, все для общего дела. Впрочем, это понятно, садовник, а мысленно он называл хозяина садовником, тщательно ухаживал за своей «лужайкой».

– Холодно сегодня, правда?

Константин вздрогнул, занятый мыслями он не услышал, как на балкон вышел президент.

– Холодно.

– Но я понимаю вас, днем, когда мы разбирали бюджет, у меня не раз возникало ощущение, что мы в подводной лодке, и запасы кислорода на исходе.

Константин усмехнулся сравнению, усмехнулся и президент.

– Как вы думаете, нам удастся провести поправку?

Внутренне Константин вздохнул, прощаясь с минутами свободы. Но что поделаешь, положение обязывает, для них работа неотделима от личной жизни.

– Откровенно говоря, полной уверенности у меня нет. Исполнительная палата в своем большинстве за вас, и если поправка пройдет, они претворят ее в жизнь. Это понимают и фирмы. Они постараются убить поправку в зародыше, чтобы она не прошла законодательную палату. К сожалению, мы не знаем точно, сколько депутатов куплено ими.

– Но, Константин, мы же проводим эту поправку для народа! – президент в волнении сделал несколько шагов вперед и взялся руками за перила балкона. – Это же слишком очевидно! Голосуя против поправки, депутаты сразу покажут,