сам подал раппорт для ухода на покой с приличным размером выходного пособия. А сейчас, или просто в этом году, ему это было совсем даже ни к чему. Матвей, будучи главным на башне, очень чутко отслеживал новости и тенденции. Знал он и про массовый уход офицеров в «артефакты» особенно среди штурмовиков, служащих КСП, научных и инженерных центров. А у него было тепленькое местечко, где служба шла легко и предсказуемо. Расставаться с ним или менять на что-то более «горячее» и нестабильное Матвей точно не собирался. Так же он не нуждался и в напарнике, которого ему по сути навязали сверху, вот таким вот нехитрым способом. Матвей провел некоторые изыскательные мероприятия, чтобы выяснить откуда эта Любомира будет, и вышел на отдел инженеров связи на КСП при космопорте под руководством старшего офицера Андромеды Августы Мали, которую срочно перевели на станцию «Эпсилон 4» вместе с остатками ее отдела. А эта Люба видимо где-то что-то напортачила раз угодила на Фобию. Вот только в силу возраста ее определенно хотели назначить на что-то такое же несложное и не пыльное. Таким образом под руку и попался Матвей Бочкарев на башне связи. Грустные мысли навевали тоску. Он тяжело вздохнул и откинулся на кресле назад. ИИ смиксовал для него новую мелодию скрипки и гитары в нужном ритме, комбинации и тональности для поднятия настроения. Матвей погрузился в музыкальную композицию, которая потоком полилась в его мозг через нейро-линк. Все проблемы и заботы временно ушли на второй план, до того момента, когда ИИ шаттла объявил о скором выходе из ВК и прибытии на орбиту Фобии.

В совершенно пустом зале ожидания станции «Сияние разума» с большими окнами, открывающими чудесный вид на Фобию и ее атмосферу, Любомира Славко ожидала свой шаттл на Аламах. Предписание, полученное после того, как она, якобы, прошла курс «танамизии», как называлась коррекция, указывало ей о необходимости дождаться прибытия корабля с сопровождающим офицеров. Она чувствовала себя хорошо. В ее голове согласно протоколу промаркировали все воспоминания, которые предписывалось удалить. Однако танамизию внезапно заменили на симуляцию. Люба быстро смекнула, кто на этот счет постарался, поэтому и пребывала в бодром расположении духа. В добавок ей теперь еще полагались восстановительные процедуры и отдых, как после реальной коррекции. Она вспомнила Романо. Ее веснушчатое такое детское и где-то даже наивное лицо расплылось в улыбке. Шаттл за ней из Аламаха прибыл вовремя. Однако вышедшая из шлюзовой в зал фигура, закованная в доспех с незнакомым мужским каким-то припухлым и одутловатым лицом немного смутила ее. Вот только и Люба не вчера родилась и за время службы в спец-отделе всякое повидала, всякое пережила.

— А где Андромеда? — спросила она прямо, посматривая на приближающуюся фигуру, сидя фривольно на своем кресле у стены и закинув ногу на ногу.

Мужчина, не дойдя до нее метров 5, замер на месте и ничего не сказал. Теперь уже Люба напряглась чуть больше, чем чуть-чуть. Она даже немного наклонила голову, чтоб заглянуть за спину вошедшего офицера. Однако тот был один.

— Вы, Любомира Славко? — спросил чуть дрожащий мужской голос вошедшего.

Люба нахмурилась. «Что за шутки, Андра! Что за чудо за мной прислали!?». Она демонстративно осмотрела весь зал, но тут больше никого не было.

— Видишь кого-то еще? — развела она руками, сразу перейдя на ты.

Тот молчал, будто язык проглотил. Неплохо разбираясь в людях она быстро сделала выводы, что «тельпушок», который за ней прилетел, совсем «зеленый» или же просто молодой и потому неопытный. Выдавала его походка. Она была неестественно дерганная с излишними вздрагиваниями, как человека впервые или крайне редко одевавшего экзо-костюм. На ее риторический вопрос вошедший всерьез осмотрелся и отрицательно покачал головой. Люба заметила, что он рассматривает ее весьма странно. «Может у меня что с лицом?». Эта мысль проскочила у нее в голове первой. Она украдкой, пока тот осматривался в поисках «кого-то еще» провела пальцами ладони по своему веснушчатому лицу и успокоилось. «Походу они там все реально очень заняты, раз прислали за мной это. Может война какая началась?».

— Случилось что? — снова спросила она, глядя на него прямо своими светло-голубыми глазами.

Стоящий всего в нескольких шагах от нее офицер так и не сдвинулся с места. Зато нахмурил брови, после ее очередного вопроса. Его мелкие глаза все еще бегали по залу будто в поисках чего-то или кого-то. Закончив с этим он повернулся обратно к ней, удивленно посмотрел и нелепо выдал:

— Где?

Теперь уж Люба совсем растерялась. «Эдак я тут еще и заночую чего доброго!».

— Нигде! … Ты кто? — резко спросила она его, буравя своими не в пример более светлыми и живыми глазами.

— Ой… Прошу прощения, что не представился… Я — Матвей Бочка…. Не в смысле… А в смысле… Бочкарев. Я старший офицер на башне на Аламахском КСП.

Он то и дело запинался и как-то глупо жестикулировал в своем боевом и непредназначенном для этого экзо-костюме.

— Это все замечательно… Почему ты, а не Андра?

— Весь ваш отдел расформирован. Андромеда Августа Мали переведена на службу на «Эпсилон 4» … Вы назначены в мое ведомство… Как-то так.

Люба уронила лицо на ладони и замотала головой. Затем так же резко снова подняла глаза и посмотрела на Матвея. Тот как-то подозрительно отводил глаза в стороны, не желая встречаться взглядами. Ее это слегка разозлило. «Вижу же, что что-то не договаривает!».

— Что-то еще? — спросила она прямо.

Однако тот весьма резко и быстро закрутил головой, давая понять, что ничего не скрывает. Любомира прищурила глаза, будто пытаясь заглянуть тому в душу. «Ай! Да, и хрен с тобой! Дома все узнаю! По прилету подам рапорт и переведусь хоть куда!».

Обратно летели молча. Матвей сидел в кают-компании «Буревестника» за столом напротив Любы и незаметно следил за ней. В горле пересохло, а заказать напиток и закуски он отчего-то не додумался. Любомира сидела, сложив руки крест-на-крест и откинув голову на спинку. Она то ли спала, то ли думала о чем-то своем. Ее глаза были закрыты. Матвей же ни о чем вообще думать не мог. Даже музыка в его уме, передаваемая нейро-обручем, перекрывалась собственными хаотичными мыслями. А они путались и роились подобно потревоженному пчелиному рою, который не мог понять кто именно его потревожил. Осознание того, что именно с ним происходит, пришло довольно быстро. «Как же я попал! Немыслимо! … Почему она именно такая!? Почему эти странные темные пятнышки на щеках и у носа!? Почему глаза именно такие!? … Такие красивые!». Матвей испытал страх. Ужас