запрещалось составлять единый контракт, и таким образом составленные документы давали французам возможность уйти от местного налогообложения).

В сложившейся ситуации г-н Бра, естественно, должен был как-то отблагодарить Сашу Бубнова за подброшенную идею. Бубнов постоянно делился с ним своими мечтами — самому изучить французский язык и дать детям хорошее французское образование. И г-н Бра, после консультаций со «Спартаком» и «Совинтерспортом», в предварительном порядке согласился оставить Бубнова у себя в клубе в качестве тренера детской спортивной школы и назначить «достойную» (по словам самого Бра) зарплату. То есть, оставляя Бубнова во Франции, «Ред Стар» должен был бы оплатить «Спартаку» вторую часть трансфера в размере 87,5 тысяч долларов и обеспечить зарплату самого Александра в размере 9000 франков в месяц. Г-н Бра предложил «Спартаку» отказаться от трансфера и отдать эту сумму на финансирование будущего личного контракта Бубнова. «Спартак» был поставлен перед выбором: либо Бубнов возвращается в Москву, и «Спартак» ничего не получает; либо «Спартак» так же ничего не получает, но делает доброе дело для своего заслуженного футболиста. «Спартак» согласился, поручив «Совинтерспорту» согласовать с французами новый контракт на услуги уже Тренера Бубнова. Лично от себя (за помощь Александра с идеей подписания контракта на Родионова и Черенкова) г-н Бра предоставил семье Бубновых свою шикарную виллу на французском курорте для проживания в дни летних школьных каникул.

Согласно контракту на Родионова-Черенкова г-н Бра сразу после его подписания перевел в «Совинтерспорт» всю сумму, причитающуюся «Спартаку» за 1-й сезон, а футболисты получили зарплату за год вперед. И все было бы хорошо, если бы не было так плохо. Уже осенью 1990-го года, только-только начался сезон, Родионов тяжело травмировал колено, а у Феди, отыгравшего пару месяцев без Сергея, обострились старые болячки (о которых французы толком не ведали), и он был срочно отправлен в Москву. Югослава Сушича тоже преследовали мелкие травмы, и он не играл — ничего не поделаешь, это футбол. К счастью, г-н Бра спокойно принял ситуацию с Федором и большого шума не поднимал, но вот Бубнов его стал удивлять и настораживать, причем к футболу с его травматизмом это не имело отношения. К весне 1991 года Жан-Клод Бра все же не выдержал и, отправив Бубнова в отпуск, через Секретаря Посольства СССР во Франции тов. Латкина потребовал от «Совинтерспорта» и «Спартака», чтобы было проведено возможное лечение и освидетельствование Бубнова на предмет его психического здоровья и пригодности к работе с людьми. Господин Бра жаловался, что во время проведения Бубновым тренировок и его личных бесед с Сашей в поведении Бубнова появились некие странности, и он неадекватно реагировал на замечания руководства клуба. Но Центр психического здоровья Академии Медицинских Наук письменно известил «Спартак» и «Совинтерспорт» 20 мая 1991 года, что г-н Бра ошибается, и что Бубнов, по их мнению, был здоров, и все кажущиеся отклонения от общепринятой нормы поведения объясняются лишь особенностями его характера. Президенту «Ред Стара» пришлось согласиться с доводами врачей и вернуть Бубнова в Париж. Нужно было подписывать контракт на тренерские услуги Александра, тем более что г-н Бра оттягивал это подписание уже более года. Используя то обстоятельство, что надо было аннулировать общий контракт на Черенкова-Родионова и переподписывать отдельный контракт на Сергея, «Совинтерспорт» припугнул г-на Бра, что если он будет тянуть с подписанием бумаг по Бубнову, «Спартак» откажется от подписания контракта на Родионова (Сергей к тому времени уже практически восстановился после травмы).

Никитин срочно прилетел в Париж вместе с Наташей Прокофьевой и Александром Львовым — тогда еще пресс-атташе «Совинтерспорта». Никитин отказался что-либо обсуждать по контракту Родионова, пока не будет подписан контракт на Бубнова (правда, согласился Бра только на двухлетний контракт, а не на трехлетний, как того требовал Бубнов). Бра дрожащей рукой поставил свою подпись и постоянно кричал: «Да у него же „пробки перегорели“! (по-французски это дословно звучало „Il a les plombs sur chauffes“). Я не выдержу три года! Слава богу, один уже прошел, и только ради Родионова я готов потерпеть еще один, но не больше!» и так, задним числом, в октябре 1991 года был подписан контракт на услуги Бубнова клубу «Ред Стар» на период с июня 1990-го по июнь 1992 года.

Михаил Леонидович Никитин, после подписания контракта на Бубнова, уже у себя в гостинице радостно хвастал Саше, как он сумел убедить г-на Бра подписать контракт и обеспечить игроку зарплату в 14 600 франков в месяц «чистыми», и еще показал Бубнову гарантийное письмо с обязательством скорой оплаты 102 000 франков в качестве доплаты за прошлый год. Саша и Зоя Бубновы умиленно смотрели в глаза Никитину и сердечно благодарили его за вклад в развитие дружеских советско-французских отношений. Все это было вечером, и Саша с Зоей, устав от затянувшихся ожиданий, были просто не в состоянии прочитать контракт внимательно (пока они просто перелистывали страницы с текстом на английском языке и постоянно улыбались)! А вот когда наступило утро, и до Зои дошло, контракт подписан только-то на два года, то есть жить им в Париже оставалось всего-то 7 месяцев, разразился скандал. Никитин, вместо утреннего французского завтрака, вкусил всё меню богатого внутреннего мира Бубновых и, доведенный до отчаяния, уже был готов порвать в клочья намедни подписанный контракт. Бубновы спохватились — они сразу поняли, что уже завтра могут оказаться в Москве…

В субботу 22 мая 1992 года таксист долго кружил по переулкам ближайшего предместья Парижа, района Сент-Уэн вплоть до Сен-Дени, пока наконец не нашел то, что нужно — штаб-квартиру ФК «Ред Стар-93», где к 11–00 нас ожидал г-н Бра, президент клуба. Необычайно улыбчивый и приветливый Жан-Клод Бра был тонким ценителем женской красоты. Он выбежал из дверей двухэтажного особняка, едва услышав шум таксомотора, чтобы лично открыть дверь машины для Натальи Сергеевны, которую хорошо помнил с прошлого приезда в октябре 1991 года. Он был так словоохотлив, добр и весел, словно не его мы ожидали пять дней в Париже, и не он, не желая нашего приезда, скрывался всю неделю в тиши своего кабинета. Утром выходного дня в штаб-квартире клуба не было ни души, кроме нас троих. Жан-Клод желал хоть чем-то угодить «госпоже Прокофьевой» и ежеминутно спрашивал её, не хочет ли Натали воды, вина, сока, может ей жарко — он включал кондиционер, может ей дует — Бра спешил его выключить. «Так что же вы все-таки хотите?», спросил неуемный Бра. «Я — ничего, а вот г-н Абрамов очень хочет получить от Вас объяснения, как получилось, что в своих многочисленных телексах Вы сообщали о