по телефону, пришел в «Совинтерспорт» в желтых летних брюках и рубашке, расстегнутой почти до пупа. «Боже, — подумал я, — это же мои кумиры, а в жизни совсем простые и доступные для общения люди». Сергей, присев на стул вплотную к моему рабочему столу (я уже был тогда назначен заместителем директора фирмы) и сказал почти шепотом, чтобы никто не услышал: «Владимир Николаевич, мне стало известно от Жени Кузнецова (который тогда играл по контракту „Совинтерспорта“ в Швеции), что ему два месяца назад увеличили зарплату с 50 % доли от контракта до 75 %. Вы не могли бы помочь увеличить мою зарплату тоже до 75 %»?

— Сережа, помочь я могу, и всё сделаю, но ты бы лучше сам поговорил со Старостиным, он может всё легко урегулировать.

— Нет! — решительно сказал Сергей. — Я не могу мне как-то неловко, да и у нас в «Спартаке» это не принято.

— Да ладно тебе, Сергей, ты вон учись у Бубнова. Он и нас напряг, и руководство вашего клуба, выразив непреодолимое желание остаться во Франции. И Старостин, и Бесков, всю весну к нам приходили по его вопросу.

— Ну, пожалуйста, Владимир Николаевич, я Вас прошу, когда придет Старостин, узнайте его мнение по моему вопросу. Вы же занимаетесь моим с Федей контрактом. А Бубнов… это Бубнов. Я не хочу у него учиться чему-либо.

— Конечно, Сережа, я сделаю для тебя всё, что смогу, — заверил я тогда Родионова.

Вскоре после этой нашей встречи Сережа, уже окончательно оправившийся от своей тяжелой травмы колена, улетел в Париж на сборы для подготовки к следующему чемпионату, так и не получив от меня ответа по своему вопросу. Как-то (прошло еще пару месяцев) заехал к нам в «Совинтерспорт» Николай Петрович Старостин — скорее не столько по делам, сколько повидаться со своим внуком, который работал в нашей фирме. Я предупредил Михаила Шириняна, чтобы тот, если представится возможность, не забыл организовать мой разговор со Старостиным. Вскоре Миша с Дедом зашли в нашу комнату.

— Дед, — сказал Миша, — это Володя, он хотел поговорить с тобой по контракту Родионова.

— Да, Володя, ну что там у Родионова, — явно недовольно спросил Старостин.

— Николай Петрович, мы работаем по контрактам Родионова и Кузнецова. По своему контракту Сергей получает 50 % от общей суммы, а Женя Кузнецов — 75 %. Может, это не вполне справедливо?

— Здесь, Володя, вот такое дело, — начал объяснять ситуацию Старостин, даже не присев на стул. Он говорил медленно, делая паузу после каждого слова. — Теща Жени Кузнецова ходила ко мне постоянно, говорила, что в Швеции жить на 5 тысяч долларов трудно, всё очень дорого, у Жени двое детей, и всё такое. Вот я и согласился, подписал письмо на увеличение оклада Кузнецову. Так что, если Родионову нужно, пусть пишет бумагу на мое имя, будем в «Спартаке» решать. Только вот Вы (я имею в виду «Совинтерспорт») в это дело не лезьте, пусть он сам. Под лежачий камень вода не течет! — и Старостин медленно, словно в такт своей неторопливой и членораздельной речи, направился к выходу. Затем он остановился, повернулся ко мне и сказал: — Вы, Володя, правы, мы в «Спартаке» оцениваем вклад Родионова в достижения «Спартака» выше, чем Женин, хоть Кузнецов и олимпийский чемпион. Так что, пускай Сергей сам занимается своим вопросом, я думаю, мы его поддержим.

— А как же он, Николай Петрович, может это сделать, если он во Франции?

— Тогда пускай его родственники занимаются, кто-то ведь у него здесь есть, — ответил Старостин и медленно вышел из комнаты.

Я тут же позвонил Сергею в Париж и сказал, чтобы он написал письмо на имя Старостина, и продиктовал его примерное содержание. Прошло еще чуть меньше двух месяцев, и к нам пришло письмо из «Спартака» с решением о значительном повышении зарплаты Родионову. Мы тут же сообщили в «Ред Стар», чтобы они перечисляли в Москву на счет «Спартака» только 25 % от суммы контракта Сергея. Остальные деньги причитались ему самому (но перевод, естественно, осуществлялся через счет «Совинтерспорт», для того, чтобы французский клуб не платил высокие налоги, т. е., зарплата Сергея была как бы частью трансферной суммы). Я попросил Сергея, чтобы он, как только получит на свой счет 87,5 тысяч долларов (за сезон 1990/91 года), тут же сообщил мне, что всё в порядке. Но Сергей не звонил. Дела тогда у Сергея шли хорошо, он постоянно играл, много забивал, команда «Ред Стар» боролась за выход в высшую лигу. Однажды, в марте 1992 года Сергей все-таки позвонил и со свойственной ему застенчивостью сообщил мне, что по просьбе президента клуба, г-на Бра, принимая во внимание временные финансовые трудности клуба, он согласился на полугодовую отсрочку перечисления причитающихся ему денег. Однако к тому времени полгода истекли, а деньги все не поступали, и Сергей начал было уже сомневаться в исполнительности президента. Поэтому Родионов и попросил меня приехать во Францию, поскольку переписка зашла в тупик и не давала результатов.

В еженедельных телексах от ФК «Ред Стар» шли постоянные заверения в ближайшем исполнении обязательств, но зачисления денег так и не происходило. Поэтому в мае, решением руководства Объединения я срочно вылетел в Париж, чтобы на месте разобраться в причинах задержки платежа по контракту Родионова, а также выяснить, почему г-н Бра задерживает окончательный расчет по контракту Александру Бубнова, которому оставалось работать во Франции считанные дни. Когда Клод Бра заверил меня по факсу, что ожидает моего приезда и готов полностью расплатиться на месте, я понял, что моя командировка превращается в реальность…

Пошли уже четвертые сутки, как мы парились в раскаленной от майского солнца и безветрия столице Франции. Парижане, сами удивленные причудами природы, снисходительно улыбались, глядя на толпы праздношатающихся туристов в мокрых от пота рубашках и ужасно запыленной обуви. Полуденный зной сменился относительно прохладным вечером, когда Наталия Сергеевна, наш экономист, а в данной командировке еще и официальный переводчик делегации «Совинтерспорта», и я покинули душный центральный кинотеатр, где шла парижская премьера только что нашумевшей в Каннах американской картины «Основной инстинкт». Кому рассказать не поверят: лететь на самолете вместе с Андреем Чесноковым (спешившим на «Ролан Гаррос»), сидеть в соседнем кресле с прославленной и необычайно красивой гимнасткой, ныне тренером, Нелли Ким, и ждать, когда тебя лично встретит в аэропорту Орли сам Сережа Родионов! И, наконец, сидеть на лучших местах в престижнейшем парижском кинотеатре на просмотре фильма, о котором после Канн говорят во всем мире — билеты, естественно, купить невозможно, но… у нас как раз два билета лично