Только за 9е место — 70 тысяч долларов

За 6е место — уже 150 тысяч (это по силам команде, — вот Вам, Анатолий Федорович, и полмиллиона „Итого за сезон“!)

За 3е — ого-го! — 300 тысяч долларов

За Чемпионство — 800! (Кстати, для сравнения, у Бориса Петровича Игнатьева в Шаньдуне предусматривалось 100 тысяч за победу в чемпионате; а уж у Гаджиева в Японии — просто стыдно сказать, 30 тысяч!)

Плюс общие премиальные — за победу в матче — 4000 долларов, за ничью — 2000».

Казалось бы, Анатолию Федоровичу оставалось просто поставить подпись под уже подготовленным текстом контракта, согласованным между г-ном Ханом, «Совинтерспортом» и клубом. Но Бышовец уперся и торговаться не захотел: «Володя, переведи им, чтобы они вбили, наконец, себе в голову: полмиллиона в год, и точка. Кроме того, 25 % от всей суммы вперед, сразу после подписания (как подъемное пособие). Ну, и конечно, премиальные, как предложили — они меня вполне устраивают! И ещё, пусть передадут Президенту, что Бышовец — самый дорогой тренер России, и торговаться не в его правилах».

…В конце концов, перед самым Новым годом, 18 декабря 2001 года Центральный Совет «Динамо» решил оставить главным тренером А. Новикова. В сложившихся обстоятельствах, уверовав в свои возможности и взвесив накопленный в работе с нами опыт, Анатолий Федорович принял решение действовать самостоятельно. Хочется верить, что был он движим, прежде всего, уверенностью в своих силах, а отнюдь не нежеланием платить нам и китайцам 10 % комиссионных за двухмесячную работу по поиску контракта, его проработке и подготовке к подписанию…

Быш прилетел в Шеньян вместе с женой. На сон грядущий попросил пару видеокассет с записями матчей «Шеньяна». Внимательно просмотрел их, и утром на пресс-конференции, посетовав на общий, довольно слабый, уровень китайского футбола, сделал смелый прогноз о том, что Шеньяну по плечу тягаться с сильнейшими китайскими командами за чемпионство (естественно, при условии, что главным тренером клуба будет Бышовец). И всё было бы хорошо, но… Президент клуба не поверил искреннему желанию Бышовца работать не только за деньги, но и на благо китайского клуба; и подписал контракт с другим тренером, работавшим прежде со сборной Венгрии. Как про него писали китайцы, он и денег просит меньше, и человек, видно, хороший. Китайцы народ мудрый, и не всё они измеряют деньгами. А уж лицензированные федерацией китайские агенты, как и все нормальные люди, не любят, когда их «кидают», предварительно наделив полномочиями и подписав все необходимые бумаги…

Парижская осень героев «Спартака»

«Если тебе повезло, и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой»…

(Из письма Эрнеста Хемингуэя другу)

Вечером, когда наступают сумерки, но еще не совсем стемнело, и можно не включать свет, я люблю просто в тишине сидеть в домашнем кабинете за письменным столом. Просто сидеть и подолгу смотреть на бронзовый письменный прибор, где на мраморной подставке стоит мальчишка в майке, с мятой кепкой на голове, с руками в карманах брюк, закатанных до колен, со стоптанными школьными ботинками на ногах, а в ногах кожаный мяч из грубой свиной кожи… Просто сидеть и смотреть на этого бронзового дворового футболиста, где по камню выбиты золотом слова «Москва футбольная».

Для любого москвича-мальчишки родом из детства 60–70-х годов образ этого бронзового сорванца — это, прежде всего образ самого себя, а потом, наверное, своего соседа по коммуналке, подъезду или школе. В те годы, с наступлением весны, как только с таянием снегов обнажалась земля, просыпалась футбольная Москва, и все мальчишки вдруг становились футболистами, и до позднего вечера звенел мяч во дворах, пока наши родители не волокли нас с грязных неухоженных площадок домой, чтобы накормить и засадить за уроки. А мы, в порванных ботинках с отбитыми носами и драных штанах, не думали об уроках и что завтра точно нахватаем двоек, мы беспокоились только за то, чтобы не продырявился мяч — единственный на весь двор. Мы были похожи друг на друга, и разница между нами была лишь в том, что одни играли хорошо, а другие похуже. А третьи, которые играли лучше всех, — о них говорила вся школа и не только — на них равнялись все ребята, и только им давали футбольные клички по именам великих советских футболистов, прославлявших московский футбол…

Сам я родился в Москве и жил тогда на Волхонке-ЗИЛ. А, значит, был до мозга костей торпедовцем, у нас тогда и клички во дворе были соответствующие — Стрелец, Ворона, Щербак и т. д. Постепенно стали появляться новые, но имена всё какие-то не московские… Откуда только ни приезжали, а собственно москвичей становилось всё меньше и меньше. В «Торпедо» их осталось совсем немного, а вот в «Спартаке», напротив, появились два друга — застенчивых, немногословных, но безумно талантливых.

Их талант проявился уже в юности, и звали ребят просто Федя и Сережа. Последний, правда, довольно быстро получил свое прозвище «Лось» — тогда, когда в свои 17 лет заиграл в основе «Спартака» и сборной страны. Черенкову кличка была не нужна, у него тогда и без этого было редкое по московским меркам имя. К тому же Юрий Гаврилов, имевший в «Спартаке» негласный приоритет в вопросе присвоения кличек (кому — «Лось», кому — «Слон» и т. д.), про Черенкова сразу сказал «Федя — это талант». Я этих ребят тогда лично не знал, но все же по-болельщицки любил, хоть они и были спартаковцами. А еще, когда только начинал работать в «Совинтерспорте», любил, когда к нам в гости заходил известный тренер Иван Алексеевич Варламов.

Он вернулся из Исландии, где работал по контракту нашей организации главным тренером одного из клубов этой далекой и холодной европейской страны. Иван Алексеевич был необычайно наблюдательным и словоохотливым человеком, а, поскольку много лет работал вторым тренером у Бескова в «Спартаке», мог часами, сидя за чашкой чая у нас в кабинете, рассказывать байки о спартаковцах, особенно о Черенкове и Родионове, чей футбольный гений реализовался в бытность работы Варламова в «Спартаке». Я тогда и мечтать не смел, что судьба распорядится таким образом, что я познакомлюсь с Федором Черенковым и Сергеем Родионовым — выдающимися футболистами и настоящими москвичами-интеллигентами.

…Наступил 1991 год, не самый лучший в истории нашей страны, но, все же год, с наступлением которого неизбежность нашей встречи с Федором,