и не может эта волшебная девушка жить обыкновенной скучной жизнью, где все просыпаются в семь часов от звона будильников. Потом они расползаются на работу, а после своих контор и заводов несутся по магазинам, возвращаются домой, едят одну и ту же еду, смотрят одну и ту же программу «Время» и отправляются спать — чтобы на следующее утро вновь услышать жестяной дребезг будильников. И он сам, Вовка, может стать таким же скучным муравьем. Впрочем, не «может», а «мог бы». Еще вчера мог бы, еще сегодня утром. А вот теперь не может, потому что у него есть Оксана. С ней нельзя быть скучным и обыкновенным. Он станет геологом или уедет работать куда-нибудь в заповедник, на Байкал или на Сахалин, а может, и на Памир. Будет ходить в зеленой брезентовой штормовке и тяжелых горных ботинках, будет читать много книжек, отрастит бороду и, может быть, начнет курить трубку. А главное — с ним будет Оксана. Обязательно будет, потому что жить без нее Вовка теперь никак не сможет, ради нее он и станет таким — с книжками и бородой.

Вовка невольно взглянул в зеркало, как будто хотел узнать, какой смотрится с бородой. Однако проза жизни взяла свое — будущий таежник понял, что дико проголодался, и быстренько наварил себе картошки, поскольку яиц в доме не оказалось. Отрезал большой кусок чёрного хлеба, бросил на него хвост селедки и всё проглотил, почти не жуя.

В своей комнате он долго шатался из угла в угол, подпрыгивал и издавал какие-то странные звуки. Разговаривал то сам с собой, то с Оксаной… Застелив постель, он ещё долго ворочался, не в силах заснуть. В конце концов, окончательно свернув простыню в жгут, Володя лёг на спину, закинув руки за голову, и решил продумать завтрашнюю встречу с Оксаной. Как к ней подойти, как поздороваться, что сказать… Это ведь очень важно, поэтому необходимо было продумать все до слова и до минуты. На первой же минуте он и заснул, причем приснился ему почему-то дворник дядя Федя, всю ночь нудно выговаривавший ему по поводу опрокинутой накануне скамейки.

В школу Вовка, конечно, опоздал. Хотел вообще не идти, но подумал, что чем-то нужно ведь заполнить огромную пропасть, простиравшуюся до заветных двух часов. Влетел он в класс с последней трелью звонка, шлепнулся за парту и уставился в окно. На его рассеянную физиономию моментально отреагировала физичка:

— Туров, к доске.

Володя продолжал сидеть, подперев щёку рукой и мечтательно глядя в окно.

— Туров, ты что, меня не слышишь?

Обидчивая физичка с досады даже пристукнула кулачком по классному журналу, бережно облаченному в пухлую рыжую обложку. Естественно, Вовка схлопотал «пару», что нимало его не расстроило. А на перемене к нему подошла Танька. Вот это уже была неприятность посерьезнее двойки. Ни с какими Таньками — впрочем, как и с Аньками, Ленками и прочими Светками — общаться Володя никак не хотел. Все они были сейчас для него на одно лицо, надоедливые жужелицы в юбках. А девушка на свете была только одна, и звали её Оксана.

— Здорово, жених! А ты чего вчера не вышел? Я тебя ждала-ждала, а ты не вышел. А после мы пошли к Мухе, а потом на танцы. Клёво было! Я с Лешкой танцевала! Ну чего ты молчишь?

— Ничего, — промямлил Вовка. Господи, скорее бы она отвязалась! Лучше бы он сегодня все же прогулял школу…

— Как это ничего?! — возмутилась Татьяна. — И ты меня не ревнуешь! Ах ты, гад! — И довольно сильно стукнула Вовку маленьким кулачком в грудь.

Он недоуменно пожал плечами и потёр ушибленное место. «Пигалица белобрысая, от горшка два вершка, а как больно бьется», — равнодушно подумал он. Ни вины своей, ни какой-то там неведомой ревности Вовка почему-то не чувствовал. Ну, танцевала она с Лехой, ну, тискались они в темноте — и что с того? Мысленно Вовка сравнил Оксану с Танькой. И внезапно понял, что, если бы Леха посмел пригласить танцевать Оксану, то он разорвал бы его в клочья. Причем Оксана на такого дебила, как Леха, и не взглянула бы. Она не такая, она красивая и умная. Не то что Татьяна, которая только о парнях да о танцульках и думает.

С Танькой Стебловой они были знакомы жутко давно, почти что с самого рождения. Вместе их выгуливали в колясках матери, вместе они ходили в один садик. И вместе пошли в одну школу и в один класс. А лет в тринадцать, подражая старшим ребятам, обжимались по подъездам или целовались то у Вовки, то у Татьяны, пока родителей дома не было. Вовка особого удовольствия при этом не испытывал, даже как-то неловко было. Но одновременно с неловкостью приятно было ощущать себя почти взрослым.

Танькина мать при появлении Владимира звала дочь словами: «Танюша! Жених пришел». Ей вторила и Вовкина: «Володя, к тебе невеста пожаловала». Сейчас все это, и в особенности один вечер в Татьяниной квартире, казалось глупым и противным до отвращения. Хорошо ещё, что тогда её мать вовремя вернулась, хотя сама Танька и злилась потом жутко. Ну как бы он теперь мог в глаза Оксане посмотреть?

На Володино счастье, прозвенел звонок на второй урок. Повезло вдвойне, это была контрольная по математике. Можно было спокойно сидеть за партой, никто его не трогал и не вызывал к доске. Главное — хоть что-то писать или хотя бы делать вид, что пишешь. Ну, а что получишь потом за контрольную, это уже дело десятое и на данный момент совершенно неактуально. Вовка машинально царапал ручкой но бумаге, а вечером математик долго удивлялся, глядя па странные каракули в тетради Владимира Турова.

Отбыв урок как повинность. Вовка смылся из школы и вновь принялся бродить по улицам Он спокойно пережил бы и остальные уроки, и вызовы к доске, но вот перемен, когда к нему вновь привязалась бы Татьяна, он вынести нс мог. К часу дня он вернулся домой. Переодевшись и перекусив бутербродами с холодным чаем, выгреб оставшуюся от летних заработков десятку — вдруг Оксана захочет что-нибудь, а у него в кармане ни копейки, как у сопливого пацана. В половине второго Володя уже стоял у дверей гостиницы, с трудом переводя дыхание после бега. По дороге ему почему-то показалось, что если он просто пойдет, а не побежит, то обязательно опоздает и больше никогда не увидит Оксану.

Покрутившись минут десять у входа, с надеждой вглядываясь в открывающиеся двери, каждую секунду напряженно ожидая появления Оксаны,