отправиться к нему домой и чтобы до поезда еще оставался запас времени. Поняв, что нужно спешить, Владимир решил сократить расстояние и пройти более коротким путем. Свернув за угол, он оказался в узком проулке, заваленном битым кирпичом и ломаными досками. С одной стороны проулка была глухая кирпичная стена, с другой — забор стройки. Вообще-то ходить здесь было довольно опасно, местная шпана вполне могла отобрать деньги или даже раздеть. Захаживали иногда сюда и «индустрики». Эти могли начистить морду просто так, из спортивного интереса. Вовка избегал здесь появляться, однако теперь решил: «Ничего, проскочу».

Не проскочил. На полпути услышал за спиной тихую ругань и злой окрик с требованием остановиться. Оглянувшись, Володя увидел человек десять — пятнадцать, догонявших его. Единственным правильным решением в этой ситуации было бежать. Тогда был бы хоть какой-то шанс избежать столкновения — хотя, честно говоря, довольно слабенький. Но он зачем-то остановился и стал ждать неизбежной драки. Вовке показалось: если сейчас он трусливо побежит, то всю жизнь будет жалеть о минутной слабости и не сможет больше уважать сам себя. А главное — его не сможет уважать Оксана.

Его окружили плотным полукольцом и прижали спиной к стене. Парни были до удивления похожи между собой — коротко стриженные, мускулистые, наглые, с тупыми злобными лицами. «Индустрики», — обреченно понял Вовка.

— Ты чё бежишь, пацан? Тебя по-хорошему просили остановиться, а ты? Ты чё, нас не уважаешь? — гнусаво, врастяжку проговорил самый высокий, узким лицом с острым носом напоминающий крысу.

— Что…

— Нс перебивай старших! Слушай, что тебе говорят! Знаешь, кто мы?

Вовка утвердительно кивнул. И посмотрел прямо в глаза говорившему. Он сейчас не боялся ничего.

— Смотри, Шило, наглец какой, а? Чё ты глаза лупишь? А? Волосы для кого растил? Ты кто — хиппи или баба? Стричься надо, детка, стричься. Или денег на парикмахерскую нет? Так мы тебя щас сами человеком сделаем!

Он ещё долго говорил, пытаясь внушить Владимиру, что такой длинноволосой сволочи и жить на свете нельзя, да и незачем. Так он зудел, пока кто-то из стоящих сзади через головы не передал говорившему портняжные ножницы. Тот, взяв их в руки, защелкал прямо перед Вовкиным носом. Владимир оттолкнул от своею лица руку наглеца с ножницами и шагнул прямо на толпу, пытаясь прорваться сквозь кольцо.

— Отвали, крыса! — бросил он в лицо высокому.

В него вцепилось сразу с десяток рук. Отбросили назад, к стене. Кто-то завопил:

— Братцы! Он нас, «индустриков», не уважает?! Бей гада?

Одновременно несколько кулаков врезались в лицо, грудь и живот Владимира. Он постарался ответить, сунув с силой кулак в толпу. Оттуда взвыли. И снова на Вовку обрушились удары. Его сбили с ног. Держали руки и ноги, схватили за волосы и стали стричь. Остригли и разом отпустили. Отошли, предварительно посчитав своим долгом пнуть ещё по разу.

Вовка вскочил, держа в руках невесть откуда-то взявшуюся толстую палку. Теперь он не боялся уже ничего, его захвата и понесла багровая волна дикой ярости. Уже через мгновение идиотский смех его мучителей прекратился, кто-то заорал от боли, за ним второй. Толпа отхлынула, но не разбежалась. Откуда-то визгливый женский голос — закричал: «Милиция! Милиция!» Это последнее, что услышал Вовка. Кирпич угодил ему прямо в лицо.

Вовке снился странный сон. Он идёт по какому-то узкому, сырому и мрачному ущелью, а вокруг горы. И вдруг он снимает, что если он не перелезет через них, то навсегда останется в этом жутком темном провале. И тогда Володя начинает карабкаться по скалам все выше и выше, цепляясь за выступы и трещины Он лез на самую высокую и острую вершину, которая пряталась в тяжелых свинцовых облаках, и был уже очень высоко, когда силы стали оставлять его. Держался из последних сил, но руки ослабли и отцепились. Он полетел вниз, его крутило и кувыркало и все что он мог — это кричать. И Вовка закричал. Когда ему стало ясно, что сейчас он долетит до самого низа и разобьется, зажмурил глаза. Кто-то подставил руки, поймал его в свои объятия и шепнул: «Ничего не бойся, я с тобой». Володя точно знал, что это Оксана, даже не видя ее. Он понял, что спасен. Теперь нужно было посмотреть на Оксану — ведь он так давно её не видел. Вздохнув с облегчением, он открыл глаза.

Вокруг был полумрак. Только довольно далеко на потолке желтым мутным светом светила лампочка. Никакой Оксаны не было. Вообще никого рядом не было, голова дико болела. И кто такая эта Оксана, которая спасала его во сне? «Напился я, что ли, вчера с ребятами?» — вяло подумал Вовка. Как-то раз его напоили старшие ребята во главе с Мухой, и наутро было очень плохо. Но сейчас боль была гораздо сильнее. Он дотронулся до виска рукой и наткнулся на какую-то марлю, плотно обмотанную вокруг головы. Бинты, что ли? Это ещё откуда и зачем?

— Ну что, очнулся, парень? Это хорошо. Теперь точно жить будешь! — Над ним склонился какой-то старик в пижаме и поднёс к губам Владимира чашку. — Попей, легче станет.

Парень потянулся к чашке губами, и холодная вода, вкуснее которой не было в мире ничего, смочила сухие потрескавшиеся губы и такой же сухой язык, почему-то ставший огромным и едва помещавшийся во рту.

— А где Оксана? — с трудом прошелестел Вовка.

Почему-то ему показалось, что Оксана должна быть рядом, и этот старик видел её и знает, кто она.

Старик наклонился, едва не прислонившись к Вовкиному лицу большим волосатым ухом.

— Чего-чего?

— Оксана…

— А, девчонка эта? Так она ушла. Спи, утро скоро. И все к тебе придут. И Оксана твоя придет. А чего ж ты про девку-то вспомнил, а про мать — нет. Она вся тут извелась. Эх, молодежь! Кто ж тебя так покалечил? Поди, из-за девки изуродовали мальца…

И старик исчез. Но Вовка долго ещё слышал его бормотание где-то неподалеку о людях-зверях и о том, что во времена молодости этого дела такого безобразия не было. Под дедов негромкий голос Вовка припомнил, что действительно, мать же к нему придёт. У него есть мама, и наверняка она очень из-за него переживает. Но он же живой, вот он, лежит себе на кровати, только голова бинтами завязана. Но главное — к нему приходила Оксана, и завтра он её увидит! Это почему-то очень обрадовало Володю, хотя он не слишком хорошо помнил, кто такая Оксана и как она выглядит. Помнил только, что она — самый главный, самый