нижней палате знамя борьбы с безответственными элементами в армии держал лично Гучков, а у него отношения с новым министром не только не сложились, но и переросли в ожесточённую конфронтацию. Так как Сухомлинов демонстрировал нежелание контактировать с народными избранниками, Гучков с группой соратников сочли возможным начать собственную игру. Это было им гораздо ближе, чем кропотливая депутатская работа, к которой они оказались попросту не готовы.

Кадровые офицеры отмечали: «общий состав членов Думы поражал своей серой массой, значительно ниже среднего уровня»[927]. Потому неудивительно, что и Военно-морская комиссия ГД имела самое смутное представление о военной проблематике. Её глава Гучков в качестве добровольца принимал участие в англо-бурской войне в Южной Африке, и этим его боевой опыт исчерпывался. Наиболее подготовленным среди членов комиссии оказался октябрист А.И. Звегинцев, в прошлом офицер Генерального штаба[928]. Многим же депутатам было затруднительно разобраться в представленном военным ведомством пакете из десяти различных смет. Они постоянно просили вносить ясность в те или иные сведения, давать больше иллюстраций и т. д.[929] А социал-демократ Т.О. Белоусов вообще призывал прекратить слушания и упразднить постоянную армию, заменив её народной милицией[930]. В конце концов, Гучков и Звегинцев решили привлечь ряд кадровых офицеров, чтобы те помогли народным избранникам в знакомстве с законопроектами. Тогдашний министр Редигер дал на это добро, так как понимал, насколько трудно убедить малокомпетентных людей в необходимости тех или иных мероприятий[931]. Однако до конца понять замысел Военно-морской комиссии ГД, сгруппировавшей вокруг себя кружок военных, довелось уже Сухомлинову. Заметим: Гучков устанавливал и поддерживал связи преимущественно с молодыми честолюбивыми офицерами, озабоченными карьерным ростом[932]. Он не скрывал, что этот кружок представлял собой лабораторию, где разрабатывались и обсуждались самые широкие темы, причём связанные не только с военной реформой[933].

Как считали тогда многие, в комиссии зрели планы оппозиции склонить на свою сторону вооружённые силы и превратить её в «превосходное орудие “младотурецкого переворота”»[934]. Этому должно было способствовать настойчиво предлагаемое сокращение армии: в таком случае её «легче закупить, легче распропагандировать, а тысяч триста штыков совершенно достаточно, чтобы держать в повиновении народ и подавить всякие его попытки прийти на помощь царю»[935]. Постепенно комиссия превращалась в канал политического влияния на высший офицерский состав: некоторые её участники открыто сотрудничали с кадетской «Речью» и московским «Утром России»[936]. Любопытно, что среди офицеров, мелькавших в думской комиссии, мы видим будущих генералов, которые в годы Первой мировой войны займут важные посты в военной иерархии и сыграют большую роль в февральско-мартовских событиях 1917 года: Алексеев, Лукомский, Гурко, Колчак, Русин и др. Сухомлинова изначально тревожило, что нижняя палата вторгается во внутренние дела вооружённых сил и создаёт некое собственное со-министерство, о чём он доложил Николаю II[937]. А так как все офицеры состояли тогда кандидатами на высокие должности, было решено по мере появления вакансий в войсках выпроводить их из столицы[938]. Увольнения не избежал и помощник военного министра А.А. Поливанов, ставший любимцем в Таврическом дворце[939].

Это ещё более настроило Гучкова и его сподвижников против Сухомлинова. Травля военного министра, как метко замечено, стала «одним из пробных шаров, пущенных для подрыва в массах престижа государственных деятелей, облечённых доверием монарха…»[940]. Ключевой вехой здесь следует признать так называемое «дело полковника Мясоедова». Сухомлинов привлёк в штат ведомства этого сотрудника жандармского корпуса специально для противодействия гучковской компании. Министр был убеждён, что в армии все — от рядового до генерала — должны быть чужды политике. Мясоедову поручалось создать необходимую агентурную сеть, и это вызвало особое раздражение оппозиционеров[941]. Сразу стали муссироваться слухи о секретном расходовании сумм на организацию жандармского сыска, направленного против офицерского состава, и о роли в этом протеже министра[942]. А вскоре в адрес Мясоедова со стороны Гучкова последовали весьма серьёзные обвинения в шпионаже, опубликованные (анонимно) газетой «Новое время». Приходится согласиться, что Мясоедов повёл себя довольно странно для шпиона: он вызвал на дуэль редактора издания Суворина, а когда тот уклонился — самого Гучкова[943]. От наблюдателей не ускользнул тот факт, что предводитель октябристов был на сей раз гораздо осторожнее, чем во время прежних конфликтов с П.Н. Милюковым или А.А. Уваровым. Тогда он буквально рекламировал себя, беседовал с секундантами, теперь же держался крайне сдержанно, стараясь на эту тему не говорить. Дуэль состоялась, причём на жёстких условиях, на которых настаивал Мясоедов; он промахнулся, его противник выстрелил в воздух[944]. Затем Мясоедов по собственному желанию покинул министерство, подал в суд за клевету и потребовал рассмотрения своего дела, о чём письменно просил В.Н. Коковцова[945].

Этот громкий случай, во-первых, показывает, чем большую часть времени занимались народные избранники, а во-вторых, наводит на размышления об их реальном участии в военном строительстве накануне Первой мировой войны. Между тем русская армия за последние сорок лет не переживала таких преобразований, которые развернулись с 1908 года, но из-за разразившейся войны оказались незавершёнными[946]. Впоследствии генерал Сухомлинов был подвергнут резкой критике, «но если более внимательно посмотреть на результаты его деятельности в качестве Военного министра, то нельзя не сказать, что армия, находившаяся до того в полном развале, за достаточно короткое время стала вполне боеспособной, хотя в техническом отношении она отставала от Германии»[947]. Пусть и задним числом, но пробивалось признание, что «большая часть возведённых на Сухомлинова обвинений стала плодом злостной клеветы политических противников генерала»[948]. Принесённым в жертву общественности оказался и Мясоедов, приговорённый в годы Первой мировой войны к смертной казни за шпионаж (это использовалось для окончательной дискредитации Сухомлинова в 1915 году). Вместе с ним были осуждены, явно для подкрепления обвинения, ещё два чина департамента полиции с немецкими фамилиями, но почему-то лишь на четыре года; слишком мягко для шпионов в военное время. Многие тогда считали это косвенным свидетельством их действительной невиновности, а что же касается самого Мясоедова, то от него просто спешили избавиться[949]. Вердикт исследователей, спустя десятилетия детально занимавшихся этим делом такой же: полковник стал жертвой интриг оппозиционеров и шпионом не являлся[950].

Место Государственной думы в модернизационных планах, отведённое ей, вполне соответствовало потенциалу народных избранников. Под думскими знамёнами собиралась по большей части разноликая общественность, руководствовавшаяся партийными принципами или, точнее, некой имитацией западных политических образцов, тогда как бюрократическая элита, состоящая главным образом из специалистов и