Я последовала за Ярославом и очутилась в небольшой, но довольно уютной (если так можно сказать о детдомовской спальне) комнате. У стен располагались две кровати, напротив них — шкафы, у окна стоял письменный стол со стулом.

На одной из кроватей сидел Сева, лучший друг Яра, про которого я уже слышала. Это был рослый, голубоглазый блондин спортивного телосложения и с невероятно добродушной улыбкой.

Увидев меня, он поднялся, протянул руку и представился. Я легонько пожала ее, смущенно оглядываясь по сторонам.

— У вас тут мило, — улыбнулась я, снимая куртку.

— Не хоромы, конечно, но пока сойдет, — дружелюбно ответил Сева. — Уже третий год в этой комнате живем.

— А вы давно знакомы с Яром?

— Давно. Блин, Калаш, сколько уже? Шесть? Семь лет?

Калашников неопределенно повел плечами.

— Ну, короче, около того, — продолжил Сева. — Яр тогда только перевелся к нам. Деловой был до жути. Вот мы с пацанами и решили спеси у него поубавить. Вечером подловили и начали уму разуму учить. Ну, это, как водится. А он, знаешь, засранец, дерется, сопротивляется. А потом взял и укусил меня за ухо, — Сева продемонстрировал небольшой шрам на мочке. — Я от неожиданности так заорал, что все воспиталки на мой крик слетелись, мол, кого убивают? Ну, я думал, Ярик нас всех сдаст. А он — нет, как в рот воды набрал. После этого мы с ним периодически зад друг другу надирали. Раз, два, десять. А однажды после драки разговорились и болтали до трех ночи. Короче, весело нам было. Сдружились, на уроках вместе сидеть стали. Потом подросли, за девчонками начали ухаживать.

— Да? — я с интересом изогнула брови. Сева был находкой для шпиона.

— Ага, помню в лагере такую тему замутили. Допустим, Яру нравится девчонка. Я к ней подхожу и начинаю вести себя, как последняя сволочь: пристаю, лапаю, домогаюсь. Потом появляется Калаш и якобы учит меня манерам, мол, отвали от нее. Типа такой защитник. Пара пинков под зад, и я трусливо убегаю. А Ярик в глазах девчонки спаситель и герой, а там уж дальше проще простого.

— Да вы настоящие пикаперы, — рассмеялась я.

— Да, только вся эта тема обломилась, когда девчонки начали просекать, что мы с Севкой друзья, — улыбнулся Ярослав.

— Ага, — закивал Сева. — Вот писку-то было.

— Ну и поделом вам! Разве можно так девушек обманывать? — покачала я головой.

— Ой, Алиса, — вздохнул блондин. — Когда тебе четырнадцать, у тебя ломается голос, а лицо покрыто прыщами, все средства хороши.

Друг Калашникова мне понравился. Он был простым, непосредственным и открытым. Всегда приятно общаться с людьми без пафоса.

— Ну, Севка, че расселся и языком чешешь? Иди давай гуляй, — кидая в него подушку, сказал Ярослав.

Сева увернулся и, подскочив, взял Калашникова в захват. Парни начали шутливо бороться. Но комната была маловата для рукопашных боев, так что я всерьез опасалось, как бы мне не прилетело по лбу.

— Ладно-ладно, — отстраняясь, улыбнулся Сева. Пошел я к Дашке. А вам хорошего вечера: сильно не шумите, стены тонкие, все слышно.

— Да пошел ты, — подталкивая друга к двери, ответил Калашников.

Пока мы с Севой болтали, Яр успел переодеться в черные спортивные штаны и белую просторную футболку. Он прилег на кровать и притянул меня к себе, обнимая сзади. От его близости и необыкновенного аромата, в котором смешались запахи сигарет, ментола и кожи, у меня закружилась голова. Чувствовать на себе большие, налитые тугими мышцами руки Калашникова было приятно и очень волнительно.

— Значит, Алена — твоя бывшая девушка? — задала я вопрос, который мучил меня уже минут двадцать.

Ярослав закопался лицом поглубже в мои волосы и с силой втянул воздух. Слава Богу, я помыла голову сегодня утром.

— Ну, типа того, да, — наконец отозвался он.

— А почему вы расстались?

— Не знаю, Алис. Почему люди расстаются? Наверное, просто больше не хотят быть друг с другом. Вот ты почему со своим мальчиком-с-иголочки рассталась?

— Ну, я поняла, что мы очень разные. И то, что я не люблю его. Больше. Или вообще не любила. Не знаю.

— Ну вот и у нас с Аленкой примерно та же фигня, — беззаботно отозвался он, прижимаясь ко мне еще ближе, если такое вообще возможно.

Я откинулась на спину, и его лицо оказалось над моим. Я внимательно всматривалась в ставшие мне уже родными черты. Изумрудные глаза под навесом густых темных, почти черных бровей. Нос с небольшой горбинкой, очевидно, образовавшейся после перелома. Пухлые губы. Резко очерченный волевой подбородок с едва заметной ямочкой посередине.

Я запустила руку в мягкий ежик его темно-русых волос и притянула за затылок к себе. Губы Калашникова были горячими, и от их прикосновения тело натянулось в тугую струну. Рядом с ним мне казалось, что все мои внутренности охвачены огнем, кровь кипела, и громкий стук сердца отдавался в висках.

Ногой я почувствовала нарастающее в нем возбуждение и от осознания этого едва могла контролировать себя. Гормоны отплясывали бешенные танцы, и с каждой минутой голова соображала все хуже и хуже. Поцелуй Ярослава пьянил похлеще любого крепкого алкоголя.

Он водил руками по моим волосам, шее, щекам, сплетал наши пальцы воедино, затем расцеплял их, накрывал ладонями мои бедра и с силой сжимал ягодицы. Наши движения были синхронными и вытекали одно их другого. Дико хотелось избавиться от одежды, которая разделяла нас, но остатками своего разума я понимала, что не могу сдаться так скоро. Это было бы неправильно. Или…?

Ярослав прервал поцелуй и посмотрел мне в глаза. Его взгляд был жадным и нетерпеливым. Наверное, не у меня одной возникали проблемы с самоконтролем.

— Сними футболку, — очумев от собственной наглости, попросила я.

Калашников отстранился и легким движением стянул с себя совершенно ненужный предмет одежды. Моему взору предстало молодое, крепкое и накаченное мужское тело во всем его великолепии. Раньше я уже видела Ярослава без майки, когда мы вместе купались в реке, но тогда у меня не было возможности дотронуться до него.

Сейчас же я с восторгом перебирала пальцами по его широким плечам, мужественной груди и твердому прессу. Я задрала блузку так, чтобы своим голым животом коснуться его, и обомлела от остроты ощущений. Ярослав был такой теплый, такой живой, что находиться вдали от него отныне казалось немыслимым.

Наверное, мое частичное оголение парень воспринял как сигнал к действию, потому что вдруг его поцелуй стал более глубоким, а руки более настойчивыми. Он молниеносно распахнул мою блузку, затем повернул меня на бок и, скользнув ладонью по спине, умелым движением расстегнул лифчик. Это произошло так быстро, что я едва успела среагировать.

— Яр, я не могу, — смущенно прошептала я, пока его руки хозяйничали на моей груди, ласково сжимая ее.