его на бедрах, а затем подхожу к Джонатану поближе.

– Да, я это знаю. И мне очень жаль, что ты потерял работу в «Очаге»…

Джонатан протестующе вскидывает руку:

– Нет-нет. Пол просто кретин, настоящая задница. Мне давным-давно следовало самому уволиться. – Джонатан принимается за свой рогалик. – Кроме того, мне подвернулась другая работа, пока, правда, разовая.

У меня радостно екает сердце.

– Видишь ли, мне сегодня предстоит потрудиться, доставляя продукты на какую-то вечеринку. Надеюсь, если все пройдет хорошо, хозяева еще не раз прибегнут к моим услугам.

– Это просто замечательно, Джонатан.

Взяв мои руки в свои, он привычным жестом пожимает их два раза подряд, и камень падает у меня с души – у нас с Джонатаном все будет хорошо. Мой жених, словно прочитав мои мысли, говорит:

– Все это в конечном итоге пойдет нам на пользу, вот увидишь.

Днем я вызываю такси. Колетт в последний момент сунула мне деньги на его оплату – ей не хотелось, чтобы я трепала свое замечательное платье в метро.

На улице рядом с домом Бэрдов, когда я приезжаю на место, царит оживление. Я вижу два фургона из доставки продуктов на торжественные мероприятия, и автомобиль флориста. Малкольм сыплет распоряжениями, прося кого-то отъехать в сторону, чтобы доставщики могли припарковать свои автомобили ближе к подъезду. Он же направляет целую группу людей к служебному лифту, который расположен с задней стороны здания. Консьерж настолько занят, что едва успевает кивнуть мне, когда я прохожу в вестибюль через главный вход.

Наверху я застаю еще большую суматоху. Паулина здоровается со мной, но как-то рассеянно. Нервно теребя браслет у себя на руке, она сообщает мне, что Колетт очень волнуется.

В гостиной представитель компании – организатора мероприятия расставляет на столе тарелки и раскладывает приборы. На столе, застеленном скатертью, уже стоят выстроившиеся в ряд бутылки с шампанским и длинные белые свечи, вставленные в стеклянные подсвечники. На кухне Фредди лающим голосом раздает приказы сотрудникам фирмы по доставке продуктов. Мой нос улавливает чудные запахи сладкого картофеля и тыквенного пюре, сочащиеся из духовки. Еще один поистине божественный запах источают, как я понимаю, маринованные клешни краба, которые готовятся на плите в кастрюле. Мимо кухни по коридору проходит женщина, держащая в руках вазу с пионами и белыми розами.

Я смотрю на все эти приготовления с изумлением – похоже, Бэрды решили потратить на вечеринку небольшое состояние.

Но ничто из того, что я уже увидела, не позволяет мне морально подготовиться к тому, что ждет нас в спальне. Неудивительно, что Паулина настаивает, чтобы мы, войдя туда, не только плотно закрыли дверь, но и заперли ее.

Простыни, сброшенные с кровати, валяются на полу. Там же рассыпаны пудра, румяна, разбрызганы какие-то жидкие косметические средства, причем кое-где все это размазано по ковру и простыням. Разноцветные платья стоимостью в десятки тысяч долларов также беспорядочно разбросаны по полу. По одному из них явно несколько раз прошлись ногами. Здесь же я вижу порванные жемчужные бусы – драгоценные шарики раскатились по всей комнате.

А в ванной комнате перед гигантских размеров туалетным столиком восседает Колетт, одетая в розовое шелковое платье, украшенное цветочным орнаментом. Какая-то женщина занимается ее волосами. Она приподнимает их расческой у корней и раз за разом наносит средство, которое, судя по всему, должно мгновенно убрать или замаскировать любые признаки седины. Колетт снова становится самой собой – энергичной молодой блондинкой, буквально пышущей энергией.

При виде меня ее лицо озаряется вспышкой радости.

– Сара, – живо обращается она ко мне, – как вы думаете, что лучше: зачесать волосы наверх или не надо? – Я понимаю, что, возможно, нервничая в предвкушении вечеринки, Колетт вполне способна закатить скандал, так что присутствие парикмахера, скорее всего, играет роль отвлекающего и успокаивающего фактора. Чуть отодвинувшись от женщины-стилиста, Колетт отбрасывает пряди, упавшие ей на лоб и на глаза. – Паулина утверждает, что лучше все оставить как есть, но Бриджет считает, что стоит зачесать все кверху.

Мой взгляд падает на стоящий около раковины пузырек с седативным препаратом «Ксанакс», отпускаемым только по рецепту. Крышка пузырька открыта.

– Ну, что скажете? – нетерпеливо переспрашивает Колетт.

– Лучше не надо, – говорю я, но только ради того, чтобы оказаться заодно с Паулиной.

Колетт прикусывает нижнюю губу и, широко раскрыв синие глаза, задумывается.

– Ладно, пусть будет так, – заявляет она, легким кивком выражая согласие со мной. – Вы правы, Сара. Пора мне попробовать что-то новое.

Тут я замечаю нечто более опасное, чем пузырек с таблетками «Ксанакса», а именно бутылку шампанского и несколько наполненных вином бокалов. Неужели Колетт пила? Но почему Паулина ее не остановила? Я не могу на глаз определить, притрагивался ли кто-нибудь к какому-либо из бокалов. Но, похоже, следов помады ни на одном из них нет – во всяком случае, пока.

Бриджет прекращает свои прежние манипуляции и начинает просто расчесывать волосы Колетт круглой щеткой, по-прежнему щедро поливая их спреем от седины и сопровождая движения щетки легкими тычками пальцев, чтобы сделать прическу более пышной.

– Как поживает Пэтти? – интересуется она.

Я напрягаю всю свою силу воли, чтобы не отреагировать на этот вопрос какой-нибудь гримасой или болезненным восклицанием.

Паулина приподнимает плечи, словно набирает в легкие воздух, но Колетт лишь улыбается, давая понять, что со стороны Бриджет очень любезно проявлять интерес к ее дочери.

– С ней все хорошо, спасибо, – отвечает она. – Мы уже готовимся к дню рождения.

– Прекрасно! – восклицает женщина-парикмахер и несколько раз нажимает на дозатор спрея. – Вы так любите о ней говорить. Откровенно говоря, я надеялась увидеть ее сегодня.

– Я знаю. Мне очень жаль, что ничего не получится. Мы отправили Пэтти к друзьям.

– Я занимаюсь вашими волосами уже давно – три или четыре года, верно? И до сих пор ни разу не видела вашу дочь. Сколько ей сейчас? – интересуется Бриджет, а затем, так и не дождавшись ответа от Колетт, продолжает: – Вам обязательно надо привести ее ко мне в салон, чтобы я могла сделать ей прическу. Или я могу как-нибудь специально прийти к вам и дать ей поиграть моей косметикой.

– Ей это наверняка очень понравится, – кивает Колетт.

– Итак, – не унимается Бриджет, – как именно вы планируете отметить ее день рождения?

На губах Колетт расцветает широкая счастливая улыбка:

– Мы устроим вечеринку – здесь, дома. Может быть, включим в программу небольшое цирковое представление или соорудим игрушечный поезд. Ну и, конечно, будет большой торт.

Щетка, которой орудует Бриджет, на секунду приостанавливается.

– Игрушечный поезд? Такой, на котором дети смогут покататься, или просто имитацию?

– Я думала о том, чтобы арендовать настоящий – ну, такой с рельсами и всем прочим. Дети