– Вы с кем-то встречаетесь?

– Да.

– С кем-то, кому что-то известно?

– Может быть известно. В таких делах лучше проверять все. Aurevoir, мадемуазель.

Ленокс проводила его до двери.

– Я… помогла вам? – спросила она.

Пуаро обернулся к стоящей на пороге девушке, и его лицосмягчилось.

– Да, мадемуазель, помогли. Если на душе у вас будетскверно, вспоминайте это.

Когда машина тронулась, маленький бельгиец, нахмурившись,погрузился в размышления, но его глаза светились зеленоватым блеском, которыйвсегда был предвестником триумфа.

Он опоздал на несколько минут и обнаружил, что мсьеПапополус с дочерью уже прибыли. Пуаро рассыпался в извинениях и превзошелсамого себя в мелких знаках внимания. Этим вечером грек выглядел особенновеличаво, напоминая патриарха, ведущего безупречную жизнь. Зия казаласьнеобычайно красивой и, видимо, пребывала в хорошем настроении. Обед проходилвесьма приятно. Пуаро был в ударе. Он шутил, рассказывал анекдоты, делалкомплименты Зии Папополус и вспоминал интересные эпизоды своей карьеры. Менюбыло изысканным, а вино – первосортным.

В конце обеда антиквар вежливо поинтересовался:

– Как насчет моего совета? Вы поставили на эту лошадь?

– Я связался с… э-э… моим букмекером, – ответил Пуаро.

Мужчины посмотрели друг на друга.

– Лошадь пользуется известностью?

– Нет, – покачал головой детектив. – Как говорят наши друзьяангличане, это темная лошадка.

– Хм! – задумчиво произнес Папополус.

– А теперь отправимся в казино и попытаем счастья в рулетке,– весело предложил Пуаро.

В казино старик куда-то отошел, а он и Зия сделали ставки.

Пуаро не везло, но Зия вскоре выиграла несколько тысячфранков.

– Пожалуй, теперь самое время остановиться, – сухо заметилаона.

Глаза детектива блеснули.

– Великолепно! – воскликнул он. – Вы истинная дочь своегоотца, мадемуазель Зия. Знать, когда надо остановиться, – это подлинноеискусство. – Он окинул взглядом помещение. – Что-то нигде не вижу вашего отца.Пойду за вашим плащом, мадемуазель, и мы отправимся в сад.

Однако Пуаро не сразу пошел в гардероб. Его острый взглядподметил кое-что перед уходом Папополуса, теперь он хотел выяснить, кудаподевался хитрый грек. И нашел его в большом вестибюле. Старик стоял у колонны,беседуя с только что прибывшей дамой. Это была Мирей.

Скользнув вдоль стены, Пуаро пристроился с другой стороныколонны, где его не могла видеть увлеченная беседой пара. Вернее, говорилаглавным образом танцовщица, старик ограничивался краткими замечаниями ивыразительными жестами.

– Повторяю, мне нужно время, – настаивала Мирей. – Дайте мневремя, и я достану деньги.

Грек пожал плечами:

– Ждать сейчас несколько затруднительно.

– Только самую малость! – взмолилась танцовщица. – Неделю,десять дней – это все, о чем я прошу. Не сомневайтесь, вы получите деньги.

С тревогой оглянувшись, Папополус вдруг увидел рядом с собойневинно улыбающегося Пуаро.

– Ah! Vous voila,[57] мсье Папополус. Я искал вас. Выпозволите мне немного прогуляться с мадемуазель Зией в саду? Добрый вечер, мадемуазель.– Он низко поклонился Мирей. – Тысяча извинений за то, что я не сразу васзаметил.

Танцовщица восприняла его приветствие с явным раздражением.Нарушенный tâte-á-tâte[58] пришелся ей не по душе. Быстропоняв намек и получив разрешение Папополуса, Пуаро сразу же отошел.

Он принес Зии ее плащ, и они вдвоем вышли в сад.

– Здесь происходят самоубийства, – вспомнила Зия.

Маленький бельгиец пожал плечами:

– Так говорят. Люди глупы, не так ли, мадемуазель? Такприятно есть, пить, дышать свежим воздухом. Глупо бросать все это из-заотсутствия денег или сердечных неприятностей. L’amour[59] причиняет немалотрагедий.

Зия рассмеялась.

Пуаро погрозил ей пальцем:

– Не смейтесь над любовью, мадемуазель. Ведь вы так молоды икрасивы.

– Не забывайте, что мне тридцать три года, мсье, – вздохнулаЗия. – Я говорю откровенно, так как лгать не имеет смысла. Как вы сказали моемуотцу, прошло ровно семнадцать лет с тех пор, как вы оказали нам услугу вПариже.

– Когда я смотрю на вас, мне кажется, что прошло гораздоменьше, – галантно заметил Пуаро. – Вы были почти такой же, как сейчас,мадемуазель, – может, чуть худее, чуть бледнее и чуть серьезнее. Вам былошестнадцать, и вы только что вернулись из пансиона. Уже не совсем petitepansionnaire,[60] но еще не вполне женщина. Вы были очаровательны, мадемуазельЗия. Несомненно, другие тоже так думали.

– В шестнадцать лет люди простодушны и глуповаты, –промолвила Зия.

– Возможно, – согласился Пуаро. – Они верят всему, что имговорят, не так ли? – Если он и заметил быстрый взгляд, искоса брошенный нанего девушкой, то не подал виду и продолжил мечтательным тоном: – Это былостранное дело. Ваш отец, мадемуазель, так никогда и не понял его истиннуюподоплеку.

– Разве?

– Когда он потребовал у меня объяснений, я сказал ему: «Явернул вам то, что вы потеряли, избавив вас от скандала. Вы не должны задаватьвопросов». Знаете, мадемуазель, почему я так сказал?

– Понятия не имею, – холодно отозвалась девушка.

– Потому что я сочувствовал маленькой pansionnaire – такойхуденькой, бледной и серьезной.

– Не понимаю, о чем вы, – буркнула Зия.

– В самом деле, мадемуазель? Вы уже забыли Антонио Пиреццио?– Пуаро едва услышал испуганный возглас, чуть громче вздоха. – Он устроилсяработать помощником в магазине, но этого было мало для его целей. Помощниквправе поднять глаза на хозяйскую дочь, особенно если он молод, красив иобладает хорошо подвешенным языком. А так как они не могли все время тратить налюбовь, то иногда беседовали на разные темы, в том числе об интересной вещице,временно находящейся в распоряжении мсье Папополуса. Но, по вашим же словам,мадемуазель, молодость глупа и доверчива. И вот однажды хозяйская дочь показалапомощнику эту вещицу и место, где она хранится. А потом произошла катастрофа –вещица исчезла. Бедная маленькая pansionnaire – в каком ужасном положении онаоказалась! Бедняжка не знала, как поступить, – рассказать обо всем или нет? Нотут появляется отличный парень Эркюль Пуаро, и произошло чудо – все устроилосьсамо собой. Вещица была возвращена, и никто не задал лишних вопросов.