Рука с шоколадным рулетом замерла на полпути ко рту. Элли нехотя положила кусок обратно на тарелку.

– Как пожелаете, ваше королевское высочество. – Она сделала картинный реверанс и направилась к двери. – Ладно, я за гитарой. Мы с Джейми споем вам веселую песенку. – Изобразив приторно-сладкую улыбку, Элли похлопала ресницами.

– Джейми поет? – ахнула Лотти.

Представить, что такой закрытый человек, как Джейми, способен изливать душу в песне, было практически невозможно. Лотти в который раз с досадой отметила, что знает о своих друзьях крайне мало.

Элли метнула на нее острый взгляд, означавший: «Джейми – твой телохранитель, ты обязана знать, поет он или нет».

– Таланты твоего охранника для тебя – новость? – послышалось за спиной Лоттти.

Обернувшись, она увидела у входа на кухню Саскию, державшую на весу маленький столик, и целую толпу конховцев, нагруженных пакетами с праздничным реквизитом.

– Чудно́ как-то, – прибавила Саския, легко опустив столик на пол.

В стенах родного факультета она чувствовала себя как рыба в воде. Было ясно, что Саския здесь главная; почему эту девушку избрали старостой, тоже не вызывало сомнений.

– Да нет, я… – Лотти попыталась выдумать подходящее оправдание, но вопросительная улыбка Саскии мешала ей соображать. – Я… не знала, что Джейми поет на публике. Обычно он… стесняется.

– А-а. – Искоса посмотрев на Лотти, Саския начала расставлять на столе все, что принесла.

Лотти перевела взор на Элли: та со странным выражением разглядывала Саскию – примерно так же, как до этого – праздничное угощение.

– Что смотришь? – лукаво поинтересовалась Саския, отбросив волосы с лица, точно русалка, вынырнувшая из морских волн.

– Да так просто, – небрежно ответила Элли.

В ответ Саския рассмеялась низким грудным смехом и провела рукой по бедру, разглаживая платье. Этот обмен репликами почему-то не понравился Лотти.

– Неси свою гитару и спой нам красивую песню. Может быть, после этого я прощу тебя за то, что ты склевала мою еду, pequeña pollo[13].

Услыхав это ласковое прозвище, Элли прыснула, а раздражение Лотти усилилось. После ухода подруги она вдруг почувствовала себя неловко в окружении ребят с другого факультета, к тому же, хорошо знакомых между собой. Чтобы скрыть смущение, она принялась старательно украшать стол рождественским декором. Пускай настроение у нее и не праздничное, но работа оформителя ей всегда по душе.

– Слушай, а у тебя на удивление неплохо получается.

Она подняла глаза: Анастейша внимательно рассматривала снежинки, которые Лотти вырезала из бумажных салфеток. Проглотить «удивление» Анастейши было сложно, однако фраза в целом подразумевала комплимент, и это отчасти компенсировало обиду.

Ярко-красное платье, по обыкновению, безупречно уложенные каштановые волосы – Анастейша словно сошла с рекламного рождественского плаката. А Лотти-то думала, что ее обруч с забавными оленьими рожками будет смотреться мило… На фоне Анастейши она почувствовала себя малолеткой.

– Спасибо, вообще-то я…

– Ты совсем не такая, как я себе представляла.

Лотти недоуменно заморгала. Что на это ответить?

Какой именно Анастейша меня представляла? По ее мнению, я плохая принцесса?

Анастейша устремила на нее серьезный взгляд; губы слегка разошлись, как будто она собралась сказать что-то важное, и память перенесла Лотти в тот день в библиотеке, когда от Анастейши исходила точно такая же решимость.

– Лотти, я знаю…

– МЫ БУДЕМ РАДЫ ВАС РАЗВЛЕЧЬ! – Грохнув дверями, на пороге эффектно появилась Элли с гитарой в руке. Она победно вскинула инструмент, словно трофей, моментально переключив на себя всеобщее внимание. Из-за ее спины выглядывал Джейми, и вид у него был особенно хмурый. Он тоже держал гитару, хотя определенно не разделял энтузиазма спутницы. Элли больно пнула его в голень, после чего он неохотно поднес к губам бумажную «дуделку» и с комичной унылостью дунул, развернув цветной язычок.

Он играет на гитаре? Может, еще и в балете танцует или поет колоратурным сопрано?

Лотти снова разобрало любопытство.

И все же как ты стал преторианцем?

Она опять обернулась к Анастейше, но та уже исчезла и теперь стояла рядом с Саскией. Лотти подавила усмешку, глядя, как Элли согнала двоих конховцев с их мест в центре зала, будто они заняли ее личную сцену. Недовольные ребята что-то проворчали и посмотрели на Саскию, однако староста лишь рассмеялась своим чарующим смехом и жестом велела им пересесть.

– Знаешь, я порой удивляюсь, что тебя не зачислили на мой факультет. Упорства тебе не занимать.

Лотти похолодела. Элли учится на ее факультете, и никто не вправе это изменить. Принцесса подмигнула Саскии со своей фирменной кривоватой усмешкой, и у Лотти вскипела кровь. Почему она так злится? Она ненавидела себя за свое отношение к Саскии, которая не сделала ей ничего плохого, и, тем не менее, всякий раз, оказываясь в ее обществе, Лотти хотела забиться в угол.

Публика окружила Элли и Джейми, приготовившихся к выступлению. Участники дуэта ни капельки не волновались, так что Лотти даже позавидовала их спокойствию.

– Спойте что-нибудь рождественское, – попросила девочка с Конха в шапочке Санта-Клауса.

Элли изобразила отвращение и помотала головой.

– Нет, мы споем песню специально для Лотти, – заявила она, подтягивая струны.

– Для меня? – Лотти занервничала и одновременно испытала жаркую волну счастья. Радость от внимания принцессы на некоторое время погасила желчное чувство.

Элли передала медиатор Джейми. Зажав его в зубах, юноша принялся настраивать свою гитару. Было что-то притягательно-красивое в этом зрелище: сосредоточенность обоих музыкантов, их уверенные движения – профессионалы спокойно и умело делали свое дело.

– Лотти, мы исполним для тебя песню с твоей родины. Раз ты проводишь праздник не дома, мы решили перенести твой дом сюда, – промолвил Джейми с тем многозначительным взглядом, который означал: он хочет, чтобы Лотти отнеслась к его словам серьезно.

– Спасибо, – нерешительно ответила она.

Остальные зрители выжидающе переглядывались, гадая, как и Лотти, что же последует дальше. Шум утих; музыканты глазами подали друг другу знак к началу. Первая пронзительная нота заставила воздух завибрировать. Лотти посмотрела по сторонам, но, кроме нее, этого, кажется никто не почувствовал. Элли и Джейми запели в унисон. Завораживающая гармония их голосов пробирала до мурашек. Песня, красивая и печальная одновременно, наполнила сердце Лотти тупой ноющей болью. Мелодия, которую выводил Джейми, околдовывала, погружала в гипноз, и Лотти начала непроизвольно покачиваться в такт музыке. Безмолвная публика с широко раскрытыми глазами внимала неожиданно захватывающему исполнению. Каждый аккорд Элли зачаровывал Лотти все больше и больше. По телу разлилось легкое покалывание, мир вокруг словно померк. Лотти смежила веки, полностью отдавшись музыке, и песня вдруг ожила.