– Я понимаю, к чему вы клоните, достопочтенный.

– Ни черта ты не понимаешь! – вспыхнул Илла.

– Я его постараюсь найти.

– Как, я тебя спрашиваю? Как?

– Обыщу тот район!

– Это сделают мои люди. От тебя не будет там толку! Стоит ему увидеть тебя, и он себя не явит. Ты не понимаешь, с кем связался и кому вложил в руки свое имя и внешность, Юлиан. Тот, кого ты видел – мимик, доживший до взрослых лет. Их находят только в детстве, позже – невозможно.

– Что с ними делают?

– Зависит от того, кто добрался до них первый, но чаще – либо убивают, либо берут под свое крыло гильдии. Растят убийц, дипломатов. Но в последние годы их стало мало. Это следствие закона 2032 года «О человеческих оборотнях», когда демонологи поняли, что мимики маловосприимчивы к магии и стали вычленять их в обществе и убивать. За сведения о подозрительных соседях тогда платили по 4 серебряных сетта, поэтому везде, где были маги, их очень быстро перебили. Сейчас мимику, на твое счастье, не так легко попасть во дворец. А вот в старые времена, пока Моэм еще не высек искру в своем доме, они вообще были вхожи в любой дом… Кем он пах тогда?

– Человеком.

– Ну вот. Тебе никак не распознать его, – качнул головой Илла. – К тому же придется привлечь демонологов. Тут без магии, без прощупывания его не найти.

– Дайте мне шанс, достопочтенный! Я знаю, вы плохо относитесь к тому, что я покидаю в городе сопровождающую меня охрану, но мне одному будет сподручнее найти его. Тем более я помню его запах. Он не менял его ни в моем облике, ни в чужом, и сомневаюсь, что будет озадачивать себя этим в последующем.

Илла усмехнулся.

– Ты не учитываешь, Юлиан, что тот матерый мимик мог умело облапошить тебя и напускной нищетой, и единообразным запахом. Ты уповаешь, что он будет в том же районе, но он, вероятнее всего, обманув группу дурней, среди которых был и ты, уже сменил город. За те три года, что он жил там, он мог злонамеренно втереться в доверие, а перед исчезновением набрать у всех в долг. Будет богат лишь тот, кто терпелив! Нет никакого шанса найти его. Он исчез, растворился и продолжит свое дело с очередными недотепами!

Уже вечерело. В малую гостиную деликатно постучали. После приказа один из охранников открыл дверь и показал Илле Ралмантону послание – конверт с красной сургучной печатью. Тот довольно кивнул, настроение его тут же смягчилось, и он обратился к сидящему напротив Юлиану.

– Твое счастье, что королева у нас женщина мудрая и готова дать второй шанс даже тому, кто его порой не заслуживает.

– Я так понимаю, вы тогда намеренно заняли беседку в театре прямо перед королевой, чтобы все представление она вынуждена была смотреть на мою спину? – улыбнулся Юлиан.

– Смекаешь… Умение попадаться на глаза вовремя дорогого стоит! – сине-серые глаза Иллы насмешливо сверкнули. – Тем более, я подозреваю, что ей, уставшей от слащавых и напудренных лизоблюдов, пришлась по нраву твоя неотесанность конюха. Поэтому как бы она нос ни воротила, но выбор у нее не велик. Либо ты, либо Оганер, чьи туфли займут половину кровати.

Юлиан принял из рук советника пустое письмо, покрутил его в руках, привычно принюхавшись, и вздохнул.

– Вы тоже были посланником Гаара? – спросил он, вспоминая слова Дайрика.

– Да. Путь к власти всегда тернист, и я прошел через все его тернии. Но нынешняя королева еще красива, в то время как я был фаворитом уже очень старой женщины, – усмехнулся Илла. – Ты не задавался вопросом, почему меня спасли? Меня, молодого и глупого?

– Вы были богаты.

Юлиан знал истории о том, что Илла Ралмантон, этот высокий и черноволосый красавец со взглядом искусителя, явился во дворец со вьючным ослом, к которому были приторочены мешки с золотом. Причем золотом якобы древним. Клад – так все говорили. Ходила молва, что Илла некогда был бедняком, обнаружившим несметные сокровища старых эпох, но Юлиан в это не верил, ибо будь Илла простолюдином, он бы лишился и золота, и головы, но во дворец бы не попал.

Нет, тут было что-то другое, однако он не хотел выказывать сомнения. Иной раз лучше сойти за недогадливого глупца, чем выманивать тайное лестью и наводящими вопросами. С таким хитрым вампиром, как советник, эти методы не пройдут.

– Чепуха! – рассмеялся злобно Илла. – Не будь у меня покровителей, мою смерть бы ускорили, чтобы прибрать к рукам плантации и имения, полученные за чин. Я был любовником ее величества уже как с пять лет, и только благодаря ее стараниям на меня обратили внимание и выходили. Женская похоть меня погубила, и она же меня спасла, – глаза его опасно блеснули. – Не золото есть мерило неприкосновенности, а власть, которая складывается из покровительственных и лояльных отношений власть имущих. Ибо, не будет у тебя власти, но будет золото – ты очень быстро лишишься и его. А теперь пошел вон к королеве! Но если подведешь меня и сейчас, то, клянусь Гааром, вместо женского тела ты получишь метлу у уличных бараков!

Юлиан помял письмо пальцами, улыбнулся сам себе, встал и последовал за Латхусом под насмешливым взглядом Иллы Ралмантона, который был уверен, что в этот раз пройдет все как должно. Впрочем, когда он покинул уютную, малую гостиную, которую освещал в ночи лишь один фонарь, лицо советника переменилось. И Илла задумался о чем-то своем, нахмурился и стал чесать подбородок.

* * *

Небо мерцало звездами. Оно спускало на землю прохладу, уже отступающую перед весенней оттепелью.

Прошло три месяца с тех пор, как Юлиан единожды навестил королеву в ее покоях. Покои эти, как выяснилось, были не покоями, а гостевыми комнатами в закрытом верхнем секторе Коронной башни.

Латхус пружинящей походкой шел по улочкам, и его не волновали ни свежий ночной воздух, ни птичьи трели в ветвях растущих вдоль дорог платанов. У него была одна цель – сопроводить охраняемого до нужного места, и он исполнял ее хладнокровно. И пока Латхус упрямо шел вперед, ведя под звездами к растущей громаде дворца, Юлиан был в размышлениях.

Он вспоминал, как остро Наурика отреагировала на его прикосновения, вспоминал, как страстно и целиком она отдалась ему. Не знай он, что перед ним богатая дама, которую обслуживали сотни слуг, то решил бы, что она одинока и несчастна. А может, так оно и было? Может, слепота и апатия Морнелия разладили доселе крепкие отношения? Может, потому и случались припадки злости у Наурики, которые она обрушивала на придворных? Право же, женщинам любовь всегда важнее политики – уж такие они существа.

Показалась дворцовая стена, и Юлиан поднял голову к огромной Коронной башне, стараясь различить свет на высоких этажах. Однако верхние ярусы были черны, в то время как на нижних кипела жизнь.

Навстречу скользнула тень. Юлиан плотнее замотался в плащ, глубже надвинул капюшон и разминулся с незнакомцем. Тот тоже пожелал быть неузнанным и прошел улочку, кутаясь, в стороне. За ним шлейфом протянулся запах женских духов: корица с лавандой. Амурные дела, сокрытые в ночи – усмехнулся про себя веномансер. Не думал он, что станет одним из таких присланных любовников.