— Вот, я оставил тебе пару глотков, — он протянул бутыль со снадобьем, что дала им Арлетта Крылоусс.

— Спасибо, — Коринн не раздумывая влила жидкость в рот, по опыту зная, что с варевом соседки лучше не мешкать. а то можно и передумать, вдохнув этот горький травяной запах. и ладно бы просто травяной. Но ведь и нотки компоста чуткому носу могут померещиться.

— Гадость, но помогает неплохо, — подтвердил ее мысли Крысолов. — Вставай, если не передумала.

И он скрылся в стороне кухни.

Ренар разложил свою порцию тушеного мяса по двум тарелкам и одну придвинул Коринн. Она попыталась отказаться, но настаивать оказалось бесполезно.

— Тебе тоже пригодятся силы, — заявил Крысолов. — Кушай. не искушай кормить тебя, как маленькую.

Коринн хмыкнула и взяла в руки серебренную ложку. Вяло рассмотрела искусную гравировку, без сомнения старинной работы — три крысы, выстроившиеся в ряд выгибают хвосты на подобие скрипичного ключа. Она, как никогда, мечтала о какао.

— Больше в доме никаких съестных припасов нет, увы, — жуя, сообщил парень, — давненько сюда никто не заглядывал.

— Жаль, — Коринн со вздохом потерла глаза и принялась за еду.

— Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, я быстро восстанавливаюсь. Еще одна ночь и я смогу покинуть Некрополис.

— Уведя за собой неупокоенных чудовищ?

— Именно, — кивнул Ренар, — если чудовища не прикончат меня раньше. Я еще не выполнял свою работу в этом городе. Сюда приходил мой отец и однажды взял меня с собой. Года четыре назад. Он оставил мне этот дом… и это предназначение.

— Кто вы такие?

Он пожал плечами:

— Чистильщики. Мне нравится думать, что мы нужны для того, чтобы города не захлебнулись в грязи. Но на самом деле никто и никогда не объяснял нам, зачем мы появились.

— А Таис? Как она может быть твоей сестрой?

— Она сестра не по крови. Это другое, — он пощелкал пальцами, пытаясь найти слова для объяснений, — таких как она мы называем «дети судьбы». Они рождается, или их призывают, чтобы выполнить одно единственное дело. Мы чувствуем родство с этими детьми, а они с нами. не знаю, понимаешь ли ты…

— Я понимаю, — заверила Коринн. — Вас связывает музыка. Музыка… судьбы? Можно ли так говорить?

Ренар хохотнул:

— Некоторые считают, что так и есть.

А потом посерьезнел:

— Собирайся и пойдем. Время не ждет.

Они вышли в ночь, которая вслед за шагами двух спутников превращалась в утро. Небо светлело по мере того, как они приближались к Оппидуму. По дороге Коринн придумала, как попасть в крепость, но не знала, получится ли у нее. Увы, Крысолов, в отличие от сестренки, на открывание любых заколдованных дверей был не способен.

Пьяная певичка, прислонившись к стене, исполняла куплет за куплетом: «Когда ты умрешь, ты станешь зомби, и будешь жить под моей крышей, когда ты умрешь, ты станешь зомби, и все равно меня будешь слышать…»

— Какой ужас, — поморщился Ренар, — ну у вас и вкусы!..

— Я-то тут причем? — удивилась Коринн, — она побольше выпьет и тебе еще не то споет! Да и потом, не всем же дано обращаться с настоящей музыкой! Кстати, как ты это делаешь?

— Что?

— Колдуешь без посоха и без флейты?

Крысолов хитро прищурился:

— Хочешь услышать красивое объяснения?

— Давай.

Он положил ладонь себе на грудь:

— С помощью сердца. Музыка идет оттуда.

«Только ты не будь пока зомби, слышишь! Я буду петь тебе песни с крыши! Я буду петь тебе песни с крыши! Осталось гулем лишь стать!» — завывала оставленная позади певичка.

Они вышли на площадь перед корпусом Губернатора, необычайно оживленную в столь ранний час. Причиной послужили заунывные крики баньши, разбудившие горожан и сами горожане, вооружившиеся посохами, дабы обрушить свой гнев на возмутителей спокойствия.

— Он их все-таки выпустил! Вот ведь псих! а все из-за Алана! — возмутилась Коринн, закрывая руками уши. Ренар одарил ее внимательным взглядом, но уточнять ничего не стал. и так понял, кто такой «он». Баньши стенали и выли, граждане Некрополиса посылали в них молнии, но большей частью не попадали. Убить баньши было не проще, чем заставить истеричную женщину замолчать. Наблюдатели делали то, что им и было положено: они наблюдали за образовавшейся сварой, пока не вмешиваясь. Обогнув людские потоки, Коринн и Ренар протиснулись к дверям. Четверо пепельных плащей застыли по обе стороны, с подозрением посверкивая глазами.

— Давай! — шепотом поторопил Крысолов, так что она смогла прочесть по губам. — А я сыграю им музыку отвлечения.

Коринн прильнула к дверям и позвала:

— Господин Тень?! Это я, Коринн Тирс! Господин Тень!

— Да, мадмуазель? — послышался знакомый голос. Коринн даже показалось, что она различает темноту его лица на стене.

— Что вы хотели?

— Я должна войти в крепость.

— У вас назначено?

Коринн смутилась.

— Нет, но… Вы же понимаете, что происходит! Я должна попасть внутрь, я хочу помочь! и Губернатор, нынешний Губернатор в опасности, а еще девочка, ее зовут Таис, мы пришли из-за нее…

Она готова была продолжать, но Тень сказал вдруг:

— Проходите.

И дверь открылась. Когда Коринн раздумывала, как лучше проникнуть в крепость, ей на ум приходил вход в секретные коридоры, который показал Ник. Но поразмыслив, пришлось отказаться от этой манкой идеи. Она не помнила точное расположение двери, не помнила символы, которые надо вывести на камне, и боялась потерять драгоценное время.

Ренар первый нырнул внутрь, Коринн за ним. Ее сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Правда боюсь, вы опоздали, — прошелестел Тень. — А ваш спутник — это не…

— Все потом! — перебила Коринн. — Где они?

— Наверху. Как и всегда, наверху.

Они бросились к лестнице, на ходу отмечая, что не видно охраны. Ответ на этот вопрос пришел довольно быстро, в районе ступеней второго этажа. Трупы. Мертвые наблюдатели с красными, заплаканными лицами, скорчились в разных позах и перестали жить. ни крови, ни следов от молний, только капли слез повсюду.

— Здесь были баньши! — догадалась Коринн.

Ренар кивнул. Они, уже осторожнее, поднялись выше, но так никого и не встретили.

Двери в приемный зал оказались настежь распахнуты, где-то в глубине комнат рыдали баньши, а посредине зала стоял Николас с видом победителя. в клетке бесновалась мантикора. Свора гремлинов погребла под собой Губернатора Дюка, разрывая то, что от него осталось. Паркет блестел от крови. Брюнет удерживал рвущуюся Таис за волосы, а другой рукой сжимал флейту.