Но как говорится, дьявол не тетка. В данном случае речь идет не о персональном дьяволе Макомиша, благодаря которому он стал выдающимся человеком, но о Великом Дьяволе, Старом Рогаче, приведшем к падению столь многих гордецов.

Уильям, держась совсем не как проситель, вызывает на разговор мистера Бонда, влиятельного банкира и набожного веслианца, одного из представителей «старой гвардии» – он всегда слышно бормочет «Аминь» и «Хвала Господу» во время особо выразительных проповедей.

– О, мистер Макомиш, сейчас времена не такие благоприятные, как кажется, и мы вынуждены сильно осторожничать насчет кредитов. А вы ведь, конечно, просите долговременный заем. Лично я был бы только рад сделать вам одолжение, но как банкир… нет, боюсь, я никак не смогу объяснить это совету директоров. Ничего личного; просто у нас такая политика, вы же понимаете.

То же говорят мистер Мердок и мистер Никел, оба веслианцы, банкиры и старейшины прихода, для которого Уильям построил церковь. Ничего личного, просто у них такая политика. Политика – это священно.

Как раз в это время Уильям встречает на Колборн-стрит миссис Джулиус Лонг-Потт-Отт: она садится в изящное ландо, и Сэм Клаф, ее кучер, придерживает для нее дверцу. Она уже занесла ногу на ступеньку. Но поворачивается к Уильяму, приподнявшему шляпу:

– О, мистер Макомиш, я надеялась вас встретить! Я так хотела поздравить вас по поводу Церкви Благодати. Подлинно изысканное здание! Оно придает нашему городку совершенно иной вид! Теперь я еще сильнее горжусь, что именно вы строили мой дом.

– Очень любезно с вашей стороны, – отвечает Уильям. Но не улыбается.

Не видит ли кто, как он разговаривает с этой элегантной дамой, источающей ненавистный ему запах фиалковых духов? Если люди заметят, что он болтает с ней прямо на улице, не пойдут ли разговоры?

– Я подумала… – продолжает миссис Лонг-Потт-Отт. – Я иногда задумываюсь о том, что мне нужно вложить деньги во что-нибудь еще. Если вы когда-нибудь предполагали превратить свою фирму в компанию с ограниченной ответственностью – конечно, управление будет полностью в ваших руках, но со сторонним источником капитала, – я очень хотела бы это обсудить.

– Никогда не думал о подобной глупости, – резко отвечает Уильям.

Миссис Лонг-Потт-Отт понимает, что ей грубо отказали. Но она слишком умна и слишком богата, чтобы обижаться. Более того, она многое знает и многое предвидит – в городке ее называют «долгодумной». Она улыбается. У нее красивые зубы и прекрасные волосы, которыми восхищаются не только местные жители.

– Ну, значит, подумайте сейчас. – И она впархивает в ландо.

Вот ведь бесстыжая, думает Уильям. Делать такие предложения на улице! Пассивный партнер – вот как это называется. Все скажут, что Уильям Макомиш взял Луиду – сами-знаете-кого в пассивные партнерши! Какой срам! Страшно даже подумать, что скажет об этом Вирджиния, если услышит – даже если услышит, что он только согласился об этом подумать. Мужчина в роли пассивного партнера – это нормально, это бизнес. Но женщина! Деловой термин получает совсем иной смысл и порождает грязные сплетни.

А тем временем – разорение. Что еще остается?

Как часто бывает с людьми, которые полностью поглощены своей бедой, Уильяму не приходит в голову, что о его беде могут знать и другие. Но нельзя было ожидать, что его тайна останется тайной – ведь его уже знают во всех аптеках города, где он бывает регулярно, а кое-где даже дважды в неделю, с сильно засаленным рецептом от доктора Джорджа Хармона Вандерлипа, своего шурина. Фармацевты – большие сплетники: они знают, кто превыше всего доверяет печеночным пластырям, кто пьет тонизирующее средство «Перуна» от Женских Недомоганий (предположительно не догадываясь, что это, по сути, просто херес с добавкой горьких трав), кто предпочитает какое слабительное из шести десятков имеющихся в продаже. Популярность фармацевта среди знакомых держится на том, что он (якобы против воли) выдает эти интересные секреты. И еще аптекари знают, кто покупает морфий. Кто покупает его все время. Морфий продается без ограничений, хоть аптекарям и советуют отпускать его осмотрительно. Но если у покупателя бессрочный рецепт от хорошо известного врача, разве продавец в аптеке смеет задавать вопросы?

И потому все знают, что Уильям Макомиш – пожиратель опиума. Это выражение звучит кошмарно, зловеще, и городские сплетники его особенно смакуют. Конечно, Уильям не ест опиум. Он его также не курит и не пьет, в отличие от потребителей лауданума. Он его колет – по причине, которую он, а также доктор Джордж Хармон Вандерлип, его шурин, считают полностью уважительной. У Макомиша астма, причем с детства, и она все время обострялась, пока не стала невыносимой.

И вот настал роковой день, когда доктор Вандерлип, сделав Уильяму облегчающий укол в солнечное сплетение, сказал:

– Слушай, Уилл, чего я буду сюда бегать и колоть тебя каждый раз, когда у тебя приступ? Я дам тебе рецепт с неограниченным сроком действия и шприц, а что надо делать – ты уже сам знаешь. Держи минимальную дозу, никак не больше семи гранов в день. И конечно, только когда нужно. Ты разумный человек, ты справишься.

Но Уильям не справился. Стресс, связанный с бизнесом, возбуждение от сознания, что он творит свою лучшую работу, пытка семейной жизни – от всего этого приступы учащаются; великий храм еще не построен, а Уильям уже принимает до тридцати гранов в день, иногда и больше. Ему это нужно, чтобы не оплошать, – он часто чувствует, что тупеет, а ведь для расчетов ум должен быть острым, как никогда. Иногда у него дрожат руки, а дрожащими руками скрытый «ласточкин хвост» не смастерить. И желудок не в порядке: его мучает кислая отрыжка, причем когда он не ел и рыгать ему нечем. Природная раздражительность Уильяма выходит из-под контроля, и он огрызается, порой против собственного желания. Едва ли не самый мучительный из его недугов – запор; Уильям пьет весьма рекомендуемое слабительное, которое должно прочищать желудок на раз-два, но оно не действует, и в строении, деликатно именуемом «маленьким домиком», он тщетно тужится, опасаясь, что сейчас у него что-нибудь лопнет или сердце не выдержит.

Конечно, все это от работы, которая забирает его целиком, и единственный выход, который он видит, – шприц и все бо́льшие дозы «единственного друга», приносящего спокойствие, свободу от забот и от боли, свободу от ужасного удушья, когда легкие наполнены воздухом до отказа и не в силах его выдавить, когда голова, кажется, вот-вот взорвется, когда приходит страх смерти. Да, он боится смерти: он, сильный, умный, находчивый и умелый.

Просто удивительно, как он думает, что до сих пор никто ничего не заметил. Но пока он трудился, строя грандиозную церковь, преподобный Уилбур Вулартон Вудсайд и банкиры-старейшины видели его необъяснимое возбуждение, странный взгляд; а поскольку продавцы аптек болтают и слухи уже просочились через все социальные слои, преподобный и старейшины знают, что не так. Миссис Джулиус Лонг-Потт-Отт – у нее большой опыт обращения с мужьями, и она умеет распознать человека, скрывающего тайну, – догадывается, что не так. Но никто не хочет заговорить об этом с мистером Макомишем, поскольку тот злоязычен и грозен во гневе. И никто не хочет отзываться дурно о докторе Джордже Хармоне Вандерлипе, поскольку, если не обладаешь по меньшей мере таким же запасом учености и не посвящен в тайны, считаешь себя не вправе критиковать врача. Врачи неприкосновенны, лишь самую малость уступая в этом священникам.