и вот наконец подруга разрешает нам пересмотреть отснятый момент.

Через двадцать секунд она спрашивает:

– Вам не кажется…

– Нет, – хором отзываются Даг и Сай.

– Все хорошо как есть, – добавляет Даг.

– А может, нужна сцена, где Сай признается, что это он украл жвачку? – Вайнона демонстративно оборачивается и спрашивает только меня, как будто мальчиков здесь вообще нет. – Ты думаешь, это Сай ее украл?

За ее спиной Даг и Сай делают мне знаки руками, чтобы мы закруглялись.

– Хм-м-м, – мычу я, уставившись в экранчик камеры. – Может, впечатление у зрителя будет более сильным, если ты оставишь открытую концовку? Не дашь прямого ответа на вопрос, кто украл.

– И вообще, Сай ни за что ни в чем таком не признался бы, – настаивает Даг. – Он бы молчал до самой смерти.

– Точно, – поддакивает Сай.

– Так, во‐первых, мы здесь говорим не о самом Сае. – Вайнона поднимает указательный палец, а потом направляет его на Сая. – А во‐вторых, Сай, надо всегда признаваться, если ты сделал что-то, чего не надо было делать. Всегда.

Я вожусь с микрофоном.

Сай делает гримасу, но подруга в ответ достает из заднего кармана жвачку.

– Вот. Пошли обратно, – командует она. – Я хочу снять еще один вариант. Может, сейчас появится мой персонаж и увидит, как Сай ворует.

Но тут Даг быстро выхватывает жвачку у нее из рук.

– Нет, Вайнона, – заявляет он. – Мы уходим. У нас больше нет времени на эту чушь.

– Чушь?! – Вайнона нависает над Дагом. – Это не чушь. Это искусство. К величию нет коротких путей.

– Мы для одной этой сцены сегодня сняли четырнадцать дублей!

– А кто в этом виноват?

Они все больше распаляются, но тут мой телефон вибрирует – приходит сообщение.

Можешь говорить? Джейсон мне пишет без конца…

С того самого момента, как я стала невольным свидетелем разрыва Серены с Джейсоном, она с почти религиозным пылом принялась в реальном времени передавать мне все подробности разрушения их отношений. «Я не хочу, чтобы остальные думали, будто меня это волнует», – заявляет она и все свои волнения часами выплескивает на меня.

– О боже, это Серена.

Я машинально передаю микрофон Дагу, чтобы ответить на сообщение. Он, естественно, пользуется моментом.

– Видишь, даже Элайзу уже от всего этого тошнит, – вопит он.

– Так, погоди, – возражаю я, – я такого не говорила…

Мой телефон беспрерывно гудит от сыплющихся сообщений Серены: видимо, то, что я не смогла ответить на одно, сигнализирует ей, что надо немедленно написать еще и еще.

– Ладно! – Вайнона вскидывает руки в знак капитуляции. – На этом остановимся. – В ответ Даг и Сай принимаются радостно плясать. – На сегодня.

Пока мы устало тащимся по Палермской аллее к дому Уилсонов, я пытаюсь поспевать за сообщениями Серены.

– Она все никак не угомонится насчет Джейсона? – спрашивает подруга с ощутимым неодобрением.

– Ага, – признаю я, отчасти извиняясь за Серену, отчасти оправдывая ее. – Но ведь она только-только с ним порвала.

Вайнона пинает камешек, он скачет по тротуару, и каждый его удар об асфальт звучит более презрительно, чем предыдущий.

– И чего ее так клинит из-за такой ерунды?

Я пожимаю плечами, как будто тоже не понимаю, но щеки горят, как будто Вайнона говорит обо мне.

24

Утром перед протестом я просыпаюсь с тупой болью в желудке. Когда я вяло жую приготовленную на пару булочку с пастой из семян лотоса внутри, в кухню входит мама.

– Ты простыла? – Мама выглядит встревоженной. – Выглядишь как behng māau. – С кантонского это переводится «как больная кошка».

– Нет. – Я быстренько запихиваю остаток булочки в рот.

Единственный способ убедить маму, что я в порядке, это поесть, и чем больше – тем лучше.

– Уверена? – Мама вытаскивает металлическую кастрюлю с рисом из холодильника, бухает ее на стойку и накладывает себе целую кучу риса в пластиковый контейнер. – Ты как будто сама не своя.

Ее наблюдение заставляет меня замереть с полными щеками лотосовой пасты. По правде, я так себя и чувствую.

Ощущение как однажды в первом классе, когда моя учительница, миз Бомон, отправила маме и папе письмо, что она рекомендует мне пройти тестирование для возможного зачисления в программу для одаренных.

«А что значит «тестирование»?» – бормотала мама, тыкая буквы в переносном электронном англо-китайском словаре. Ким тогда уже училась в третьем классе, и ни один учитель не писал на ее счет подобных писем.

Само тестирование проходило в комнате без окон рядом с директорской. Я сидела за круглым столом возле крупной женщины со светлыми волосами. От нее исходил запах, какой бывает в отделе декора для дома в супермаркете хозяйственных товаров «Биг Лотс», но она часто улыбалась и задала кучу простых вопросов, так что она мне понравилась. Однако почти в конце теста она меня чуть не завалила.

– Хорошо, Элайза, представь, что у тебя десять конфет и ты хочешь раздать их пятерым друзьям. Сколько конфет получит каждый друг?

Вот засада. Я не знала. Я посмотрела по сторонам и представила, что за столом сидят Ким и еще четверо моих двоюродных братьев и сестер, и начала мысленно раздавать им конфеты. Одну Ким, одну Томми, одну…

– Элайза? – окликнула меня женщина. – Если ты не знаешь, ничего страшного.

– Две, – ответила я. – Каждый получит две.

Потом, когда я рассказала об этом вопросе Ким, она расхохоталась.

– Да это же задачка на деление, балда, – сказала она. – Если ты не знаешь деления, значит, ты сжульничала, когда решала эту задачку.

– А что такое «деление»? – спросила я, несколько потрясенная.

– Это как таблица умножения наоборот, – просветила меня Ким. – Ну, ты знаешь, таблица, которую я зубрила? – Она махнула на меня рукой, поражаясь глубине моего незнания. – Разве тебя могут пустить в программу для одаренных, если ты даже не знаешь, что такое деление?

Когда меня все-таки зачислили, живот побаливал почти как сейчас. Ким уже забыла, что говорила мне насчет деления, но я все отлично помнила.

– Элайза такая умная, – хвасталась мама, болтая по телефону с A Pòh. – Ее взяли в специальную программу для детей, которые хорошо успевают. А Ким надо больше стараться, чтобы тоже туда попасть.

Я попыталась объяснить маме, что учителя ошиблись.

– Что? Но ты ведь умная. – Мама не понимала, в чем проблема. – В любом случае, даже если они ошиблись, указывать им на это было бы глупо. Мы с твоим папой вообще ничего не знаем. Мы иммигранты. Так что тебе нужно хвататься за любую возможность!

Но на следующий день я все равно пошла к миз Бомон.

– Я сжульничала на тесте для одаренных, – призналась я.