— Фотография, переданная по фототелеграфу, — это тожеромантично. Наука — величайшая из романтик. Но вы сказали?..

— Я разговаривал с матушкой Анжеликой. Она подтвердила вточности все сказанное миссис Ричарде о жизни в «Институте Марии». Онасовершенно искренне рассказала о матери, уехавшей из Квебека с французом,заинтересованным в торговле вином. Мать Анжелика была успокоена тем, что Жизельне будет оказывать воздействия на ребенка. По мнению Анжелики, путь, на которомтогда стояла Мари-Жизель, вел вниз. Деньги высылались регулярно, но Жизельникогда не искала встречи.

— Фактически, ваш разговор был повторением всего сказанногосегодня утром.

— С той только разницей, что обо всем говорили болееподробно.

Анна Морисо покинула «Институт Марии» шесть лет назад; сталаманикюршей; затем работала горничной у какой-то леди и в конце концов уехала сней из Квебека в Европу. Письма она писала не часто, обычно матушка Анжеликаполучала от нее известия раза два в год. Когда она прочла в газете сообщение одознании, то подумала, что Мари Морисо, по всей вероятности, та самая...

— А как насчет мужа? — спросил Фурнье. — Теперь мы знаем,что Жизель была замужем, он мог быть главным...

— Я подумал об этом. Это и было одной из причин моегозвонка. Подлец Джордж Леман был убит в первые дни войны.

Пуаро помолчал, затем, запинаясь, проговорил:

— Что же я только что сказал?.. Не последние мои слова...раньше... по-моему, я, сам того не ведая... сказал что-то значительное.

Фурнье, как мог, повторил суть замечаний Пуаро, нокоротышка-бельгиец неудовлетворенно качал головой.

— Нет... нет... не то. Ну, ладно, не беда! — Они окончилизавтрак, и Пуаро предложил пройти в холл, выпить по чашечке кофе. Джейнпротянула руку за сумкой и перчатками, лежавшими на столе. Взяв их, она слегкапоморщилась.

— Что случилось, мадмуазель?

— Пустяки, ничего страшного, — улыбнулась Джейн. — Мешаетсломанный ноготь. Надо его подпилить.

Пуаро внезапно опустился на стул.

— Nom d'un... nom d'un... — сказал он спокойно Джейн иФурнье удивленно глядели на него.

— Мсье Пуаро! — воскликнула Джейн. — В чем дело?!

— А в том, — ответил Пуаро, — что я вспомнил, почему мнезнакомо лицо Анны Морисо! Я видел ее раньше... в самолете, в день убийства.Леди Хорбари посылала ее за пилочкой для ногтей!.. Анна Морисо была горничнойледи Хорбари!..

Неожиданность совершенно ошеломила троих людей, сидевшихвокруг стола, за которым проходил завтрак. Открывалась совершенно новая сторонадела! Ведь до сих пор предполагалось, что Анна Морисо — человек, не имеющий нималейшего отношения к трагедии! Но, оказывается, она была на местепреступления. Прошло несколько минут, прежде чем каждый смог привести в порядоксвои мысли. Пуаро, зажмурившись, делал руками какие-то безумные жесты, лицо егоисказила напряженная гримаса.

— Минутку... минутку... — умоляюще бормотал он. — Мне нужноподумать, изменит ли все это мои представления о деле! Нужно подумать... Ядолжен вспомнить... Тысяча проклятий моему животу! Я был занят только моимжелудком!..

— Так, выходит, она была в самолете.. — вслух думал Фурнье.— Кажется, я начинаю понимать.

— Да, я помню, — сказала Джейн. — Высокая такая, смуглаядевушка. — Она прикрыла глаза, напрягая память. — Леди Хорбари назвала ее...Мадлен.

— Совершенно верно, Мадлен, — произнес Пуаро.

— Леди Хорбари еще послала ее в конец самолета за шкатулкой,алой шкатулкой...

— Вы хотите сказать, — медля, спросил Фурнье, — что этадевушка... прошла мимо кресла, в котором... сидела ее мать? Мотив. И удобныйслучай... Да, все так, — вздохнул он. Затем с неожиданной горячностью,совершенно противоречащей обычному состоянию его умиротворенной меланхолии,инспектор грохнул кулаком по столу: — Но, parbleu! Почему никто не заявил обэтом раньше? Почему ее не включили в список подозреваемых?

— Я же говорил вам, мой друг, — устало сказал Пуаро. — Это явсе позабыл из-за моего несчастного живота!..

— Да, да, вполне понятно. Но были и другие животы, незатронутые, — у стюардов, у пассажиров!

— Думаю, — робко заметила Джейн, — все оттого, что самолеттогда только вылетел из Ле Бурже и Жизель была жива и здравствовала еще околочаса. Похоже, что ее убили гораздо позже.

— Любопытно, — вновь задумчиво тянул Фурнье, — Может...замедленное действие яда? Такое случается...

Пуаро тяжело вздохнул и уронил голову на руки.

— Мне надо подумать. Надо подумать. Неужели все моисоображения абсолютно неправильны?

— Случается, mon vieux, — утешил Фурнье, — и со мной такоебывало. Возможно, случилось и с вами. Иногда приходится подавлять самолюбие иприводить в порядок мысли.

— Да... — согласился Пуаро. — Я, очевидно, уделял слишкоммного внимания одной вещи. Уверовал, что смог найти определенный ключ, иисходил из этого я решении. Но если я с самого начала ошибался, если эта вещьпопала туда случайно, то я должен признать, что был не прав. Должно быть, всетак было, как вы говорите. Правда, замедленное действие яда — это явлениенеобычное, даже, можно сказать, невозможное. Но там, где дело касается ядов,всякое случается, Надо, видимо, принять во внимание также идиосинкразию...

Пуаро умолк, обдумывая случившееся.

— Мы должны обсудить дальнейший план, — сказал Фурнье. — Вданный момент, я полагаю, было бы глупо возбуждать подозрения у Анны Морисо.Она совершенно уверена, что осталась неузнанной. Ее честные намерения приняты.Мы знаем, в каком отеле она поселилась, и можем поддерживать с ней связь черезмэтра Тибо. С законными формальностями всегда можно помедлить. Нами установленыдва пункта: мотив и благоприятный случай. Пока что мы должны только приниматьна веру то, что у Анны Морисо был змеиный яд. Вопрос также остается открытым вотношении некоего американца, который якобы был в Париже и подкупил Жюля Перро.Возможно, это был Ричардс, муж Анны. У нас ведь только и доказательств, что ееслова о том, что он, мол, в Канаде.

— Вы говорите — муж?.. Да, муж... О постойте, постойте! —Пуаро стиснул пальцами виски. — Все неправильно,.. — забормотал он. — Надозаставить мысль работать методично и последовательно! А я слишком спешу с выводами.Наверное, если... если мои первоначальные предположения были верны... Илиневерны... — Он надолго замолчал, затем опустил руки, сел очень прямо ипринялся симметрично расставлять две вилки и солонку.