— Минуту! — оживившись, он крутится на месте, а потом хлопает себя по лбу. — Одну минуту, представлю все в лучшем виде! В лучшем, уж я постараюсь!

— Чашу не мыть, — предупреждаю его.

— Понима-аю, — он переходит на шепот. — Особенный ритуал? Понима-аю.

Не знаю уж, какой ритуал он мне приписал — возможно, подумал, что я, набравшись опыта на их курсах, решил повторить все это на шестнадцати хозяйках белых открыток. Но за деньги, которые я ему предлагаю, его ничего не смущает.

Он уносится куда-то в темные коридоры, в ту часть, где все еще слышится медленная музыка, и да, практически через минуту возвращается ко мне с огромным бумажным пакетом. Внутри чаша и необъятная бутылка вина.

— На травах, — сообщает он мне таким тихим шепотом, что у меня усиливаются нехорошие подозрения по поводу этого вина.

Вернувшись в машину, закидываю приобретенье на заднее сиденье, и звоню человеку, который хорошо разбирается не только в винах, травах, разного сорта настойках, но и другой чепухе. И который прекрасно отделяет одну чепуху от другой в силу образования и богатого опыта.

— Лука? Ты там не на переучете?

— Нет, — ржет он, поняв намек. — Судя по всему, тебя тоже змейка пожалела и не укусила?

— Ты в лавке или дома?

— То есть, развить тему, кто кого пожалел ты не хочешь, — хмыкает он. — Ладно, понял-понял. Заруливай в лавку, если моя компания тебе сегодня милей.

Лавка закрыта, но Лука открывает дверь, когда я стучу. Увидев в моих руках увесистый пакет, он снова вешает табличку «закрыто», а потом присматривается к содержимому пакету, заметно скисает и кивает на стойку.

— Что-то я не за тем сходил в магазин, — он кивает на стойку с парой толстых пакетов чипсов, бастурмой и нарезанным сыром.

— Вообще зря ходил. Ты же видел: я на машине.

— Но вино ты привез, — справедливо делает замечание он, откупоривает крышку с вина, нюхает и презрительно кривится. — Отравить решил этой мурой? Так все равно завещание на тебя не оставлю. Ты же не продашь, а выпьешь весь чай.

— Мне нужно проверить содержимое этой муры.

— На мне?! — ужасается он.

Заметив мой взгляд, тяжело вздыхает, подхватывает пакет и толкает неприметную дверь внутри помещения.

— Отдохни пока, — бросает мне на ходу.

Истолковав его совет в свою пользу, выбираю бастурму и располагаюсь за стойкой на стуле. Из приоткрытой двери слышится какое-то шипение, звук бьющихся друг о друга склянок, а после разочарованного громкого вздоха появляется и Лука.

— Ничего забористого, — говорит он еще более разочарованно, чем когда только увидел бутылку с вином. — Просто не лучшего качества, теплое, с травками для хорошего сна. Если у тебя с этим проблемы, можешь принимать по половине стакана.

— И точно усну?

Лежать сейчас и думать о том, что могло бы быть этой ночью, но не случилось, не хочется, так что я довольно благосклонно смотрю на бутылку. Но и Лука к ней уже куда милостивей, чем в самом начале знакомства с ее содержимым.

— Вообще-то, — говорит он, вскрывая пакет с чипсами и доставая из-под полы два суровых бокала. — Первую дозу лучше принять под наблюдением специалиста.

Я бросаю взгляд на окна, у которых припаркована моя машина. Но Лука серьезный специалист: поднимается, решительно закрывает двери и жалюзи. Все, у пациента выхода нет.

— Дай чуть подработать таксистам, — ворчит он, уже разливая вино. — Так долго не виделись. Есть что обсудить.

Под разговоры и обсуждения мы уничтожаем не только все чипсы и сыр, но и вино, которое рекомендовано было пить по половине стакана.

— Херня, — говорит Лука, осушая в конце свой бокал. — Не берет эта трава! Лечение отменяю!

— Отлично, — радуюсь я тому, что здоров и лечиться не надо.

А потом неожиданно начинается утро, и оно застает нас врасплох в этой же лавке. Я обнаруживаю себя сидящим в углу на диване. Лука, как хозяин, знал, что если пройти на пару шагов больше, в его тайной мини-лаборатории есть диван. Поэтому он спал в куда лучших условиях. Но вид у нас обоих немного потрепанный.

— Голова трещит, во рту вкус цветочной поляны, как будто мы всю ночь притворялись пчелами и искали свой мед, — ворчит Лука, озвучивая в точности и мое состояние. — В итоге тело ломит после полета, а меда нет, как и чипсов. Одно хорошо: на таксистах мы с тобой сэкономили.

Мне, впрочем, удается еще и сэкономить свой чай, потому что пока я пытаюсь прийти в норму и меняю рубашку, взяв запасную из багажника, Лука заваривает напиток — и вроде бы тоже на травах, но уже без муры.

В дверь робко стучат первые посетители, и он идет открывать лавку. Хотя тут можно говорить смело — не посетители, а посетительницы. Две девушки, юные, юркие, смело строящие глазки взрослым мужчинам. И не смущает их ни наш возраст, ни борода у одного и щетина у второго, они даже расстроены, что Лука сегодня с ними мало общается.

Выходят за дверь, переглядываются, шепчутся и тут же задорно смеются. Красивые, наивные, которых легко зазвать на огонь и позволить обжечься.

— Какие-то мы сегодня неправильные пчелы, — говорит Лука, взяв в руку чашку и ограничиваясь проводами девушек взглядом. — Вроде бы хорошо летаем, но почему-то просто жужжим.

— Если бы это было частым явлением, пришлось бы действительно обратиться не к одному знакомому шарлатану-алкоголику, а к настоящему специалисту, — усмехаюсь, взглянув на него. — А так мы просто мудрые пчелы — тщательно выбираем полянку, где мед послаще да повкуснее.

Лука прищуривается, всматривается в меня пару секунд, а потом удивленно распахивает глаза и выдает:

— Череп мне в зад! Да ты уже выбрал!

И самое главное — что внутри меня ни единого протеста, кроме того, что эта пчела с бородой слишком громко жужжит.

Лев

Голова после этого вина безбожно трещит, но есть один плюс: пустые мысли не то что не задерживаются, а даже не пытаются влезть.

Все четко, по делу.

Пока доезжаю до работы, успеваю хорошенько подумать над тем, как развивать отношения с Аллой. Нужно ли — уже вопрос не стоит. Да и одноразовым трахом мы вряд ли отделаемся.

Просто перепихнуться можно было вчера: плюнуть на принципы и на то, в каком она состоянии, получить разрядку и списать все на сон, если вспомнит. Впрочем, опробовав вино на себе, уверен, что вспомнила бы.

Нет, продолжение точно впихивается в понятие «отношения». Да, это все усложняет, но у нас изначально, да и в данный момент уже все непросто.

И потом, положа руку на сердце, те отношения, что между нами сейчас, уже с огромной натяжкой можно назвать чисто рабочими. И дело даже не в том задании, которое я ей дал. Она позволяет себе больше вольности, больше свободы, чем допускает градация должностей. Потому что это ей позволяю я.